Господин летающих вещей
Очередная пачка всякого накопившегося по ребятам. Нумерация на хэдшотах - для упоротой девиантской игры. Ингрид и Пеппи были добавлены для количества.
непосредственно игра
лингвистическая серия бгг
комиксик и всякое разное
убогий фичок по Fallen London
название: Недуг
автор - Lokey
персонажи - Левитт, м-р Смайл, д-р Бамбл Би
оправдания: очень безсюжетно, считайте что хотелось просто какого-то флаффа со Смайлом бгг)
Возвращаясь в Лондон, Смайл не мог сказать с уверенностью, рад ли он прибытию в привычный шумный город, оживленный и освещенный в любое время суток. Покинутый Порт Карнелиан манил его обратно неокоченными делами и богатейшими приисками, на которые каким-то чудом до сих пор не наложил лапу кто-нибудь более ловкий. Однако чертова бюрократия требовала подписания пары-тройки важных бумаг, и возвращение в Лондон стало жизненно необходимым.
Назначив встречу нотариусу и напросившись на аудиенцию к нескольким влиятельным особам, он смог, наконец, позволить себе вечер привычных вейлгарденских увеселений и отправил нового кучера в Спайт и Медное посольство с поручением найти мистера Голдсмита. Тот уже почти полгода носил статус его супруга, хоть и не стал менять фамилию, да и бог весть какую фамилию носил в действительности. Cтоль частые разлуки позволяли им не надоесть друг другу, по крайней мере, столь же скоропалительно, сколь и многим молодоженам. Впрочем и брак их был вовсе не свидетельством чувств, а пропуском в наиболее почтенные слои общества, где супружество, пышно и громогласно заключенное в соборе святого Фиакра, вполне заменяло отсутствие родословной.
Тщательно готовясь к предстоящему бальному вечеру у Баронета, он раздумывал над тем, что стоит приберечь новость о фактически купленном губернаторском звании для какого-нибудь особенно эффектного момента. На сегодня должно было хватить и футляра, где в черном бархате покоились сапфировая брошь, запонки, браслет и несколько ограненных камней. И, разумеется, не стоит Левитту знать, что все это досталось в десять раз дешевле, чем мог запросить местный рынок. Не благоразумно сообщать раньше времени ушлым лондонцам о сапфировых шахтах - особенно тем, с кем спишь.
Занимаясь своим вечерним туалетом, Джейкоб представлял, как будет ахать над подарком восхищенный Левитт и как вдохновенно начнет делать комплименты, порою очевидно преувеличенные, но от того не менее приятные. После щедрых поощрений тот становился особенно старательным, почти не умничал, и все это обещало чрезвычайно приятный вечер - такой, ради которого можно было немного отвлечься от присваивания и разработки прибыльных шахт. А уж как позеленеет Баронет, когда увидит новую трость и брошь на галстуке!..
Словом, Смайл пребывал в самом прекрасном расположении духа, когда вернулся кучер и, сняв котелок, сообщил, что мистер Голдсмит не сможет приехать. Джейкоб даже не сразу его расслышал, любуясь сверкающим камнем на броши, отраженном в зеркале.
- Что? - легкомысленно переспросил он, наконец, обращая внимание на вошедшего.
- Мистер Голдсмит, сэр. Он велел передать, что не сможет приехать. Будут еще указания?
- Что ты сказал? - вновь переспросил Смайл, сузив глаза, но на этот раз было очевидно, что он все прекрасно услышал. - Не сможет приехать? Это какого дьявола?
- Сказался больным. Сообщил, что в ближайшие несколько дней не сможет увидеться с вами.
Смайл ощущал, как приподнятое настроение стремительно вытекает из него, словно вода из пробитого сосуда. Вечер, который он уже вообразил во всех подробностях, таял, как дым, сменяясь на неведомые перспективы - непонятно удачные или нет.
-Больным? - воскликнул он, снимая с кресла дрожащими от гнева руками фрак. - Больным, черт его возьми! Да понятно, чем он там болеет! Своим бесконечным похмельем! Шляется целыми днями бог знает с кем по вшивым притонам, а когда нужен где-нибудь - так его вечно нет!
- Мне показалось, что он действительно болен, сэр. Мистер Голдсмит выглядел не очень хорошо,- подал голос со своего места кучер, и Смайл немедленно прожег того взглядом:
- Я разве спрашивал тебя о чем-либо?
- Нет, сэр...
Новый слуга еще ничего не знал о том, что гнев хозяина излечивался исключительно вымещением злобы на ком-нибудь еще.
- Насколько мне припоминается, я нанял тебя, чтобы работать, а не выслушивать всякий вздор о том, что тебе там показалось,- сказал Смайл едва ли не выплевывая каждое слово.- Карета уже подана?
-Нет, сэр, я...
-Ну тогда какого черта ты тут встал и треплешься языком, будто тут тебе вейлгарденский салон?!- импресарио снял с туалетного столика цилиндр и вновь яростно сверкнул глазами в сторону кучера.- Вон отсюда! И чтоб экипаж был на месте, когда я спущусь!
Кучер, ошеломленный такой внезапной сменой настроения, поспешил ретироваться. Смайл же от этого нагоняя почти не испытал никакого облегчения.
В действительности, с тех пор, как они с Левиттом стали видеться более-менее регулярно, тот никогда не присылал столь категоричных отказов на полученные приглашения. Он мог изрядно опоздать, явиться небритым, надравшимся или в неподобающей одежде, начинал клянчить пропустить "нудную оперу" или "зевотный ужин" - однако всегда приходил. Привыкший к какой-никакой обязательности, Смайл не мог определиться, как реагировать. Он приходил в бешенство и по гораздо более ничтожным поводам, нежели нарушенные планы на вечер, поэтому позволил себе идти по привычной тропе гнева, распространяющегося на все вокруг.
Сразу же после кучера пострадал стакан бренди, который Смайл, допив, разбил об пол. Далее за дурные вести поплатился злосчастный футляр с сапфирами, запущенный в корзину для бумаг и придавленный каблуком со словами "Все равно для мусора и предназначался". После дверь была распахнута с таким грохотом, что на звук выбежала перепуганная кухарка, получившая выговор за клок пыли, якобы свисающий с люстры - и который даже если бы существовал, вовсе не имел никакого отношения к ее обязанностям.
Очутившись снаружи, Смайл попытался более-менее успокоиться. Натягивая перчатки и осматривая расположенные напротив его дома респектабельные коттеджи, он размышлял о том, что проблему надо решать. Появиться в одиночестве на вечере у Баронета означало подвергнуться непременным насмешкам с его стороны, и уж позволить этому случится Джейкоб никак не мог. Перебрав в уме парочку адресов, он остановился на Дженни - эффектной, но глупой, как пробка, актрисе варьете, которую он когда-то устроил в труппу. Та никогда не упускала случая съездить на званый вечер, чтобы за чужой счет поглазеть на знать. Она лучше, чем ничего - повезет еще, если удастся застать ее дома так поздно. Назвав кучеру номер дома на окраине проезда Женских Костей, он сел в экипаж.
Дженни была дома и не одна. В дверном проеме за ее белым плечиком виднелась бедная комнатушка и край постели, на которой возлежали расслабленные мужские ноги. Однако наличие гостя ее не остановило, она попросила дать ей несколько минут и заперла дверь. Спустилась девушка и впрямь на удивление резво - в своем розовом платье, судя по всему, единственном приличном, так как Смайл не мог припомнить, чтобы она сопровождала его в чем-то другом. Обстоятельство это его несколько огорчило - у Баронета она еще ни разу не появлялась, но кое-кто из гостей мог припомнить ее на ином мероприятии. Неизменное платье могло быть вполне веским поводом для того, чтобы стать главным посмешищем вечера. Но разбираться с ее туалетом времени не было, так как опоздание на вечер уже грозило превратиться в совершенно немыслимое. Кучер повез их в сторону дворца, и Смайл с невыносимым бессилием ощутил преддверие катастрофы.
По дороге Дженни взвинтила его еще больше своими дурацкими расспросами о том, к кому они едут. Раздраженный тон в ответах девушка совершенно не чувствовала, и Смайл испытал облегчение, когда, наконец, на крыльце особняка спутница отвлеклась на шампанское и сосредоточилась на платье такой же случайной девицы, пришедшей с молодым денди.
Баронет лично вышел им навстречу, обменялся со Смайлом лживыми любезностями, вскользь осмотрел брошь и трость и, несомненно, скривился - хотя ему почти удалось это скрыть. После приветствий и знакомства с Дженни, он сразу же поинтересовался, почему не приехал мистер Голдсмит. Смайл с печалью в голосе сообщил, что тому нездоровится, на что Баронет покачал головой и раздосадованно заметил, что того ожидали для запланированной карточной игры, и теперь его кузены изрядно расстроятся, что некому будет раздавать и скрашивать партии невесть откуда подхваченными байками. Извинившись, Баронет отошел к прочих гостям, оставив Смайла с четким ощущением, будто и приглашение-то было получено исключительно из-за этой чертовой карточной игры с Левиттом.
-Ему и впрямь нездоровится?- поинтересовалась Дженни, и Смайлу показалось, что она запила шампанским продолжение вроде "Надеюсь, что сильно".
-Тебе стоит немного повременить с выпивкой,- проигнорировав вопрос, Джейкоб изъял бокал из ее руки и поставил на ближайший подоконник.- Мне бы не хотелось, чтобы после танцев кто-то сказал, что я притащил сюда подворотную пьянчужку. А теперь будь любезна, заткнись и улыбайся. И не вздумай встревать в разговоры со своими идиотскими репликами,- устроив ее руку у себя на локте, он повел девушку в бальный зал.
Дженни и не во что было встревать, Смайл никогда не пользовался особенной популярностью у знати. Впрочем за этот вечер к нему дважды подходили молодые люди - один, рассыпавшись в комплиментах, намекнул, что хотел бы воспользоваться связями импресарио в Вейлгардене, чтобы познакомится с Харди и Уайлдом, а второй просил за свою молоденькую сестру, которая мечтала блистать на сцене Махогани Холла. Это несколько потешило самолюбие Смайла, однако гнетущая атмосферу отчужденного вечера не отогнало. Не помог и ивовый абсент, и танцы, которые обычно доставляли удовольствие, так как он знал, что вальсирует хорошо, и после первого же котильона многие гостьи укромными знаками демонстрировали интерес к тому, чтобы записать его в свою бальную книжечку. На его долю достался так же обрывок разговора Баронета с гостями о том, что сапфиры нынче не в моде и вообще выглядят безвкусно. А поделиться наблюдением о том, что накладные икры хозяина вечера сегодня выглядят просто монструозно - было не с кем.
В какой-то момент Смайл понял, что стоит у окна один, слушая совершенно чепуховую болтовню Дженни с ровесницами. Те сбились в кучку, отгороженные от него ширмой, и обсуждали общую знакомую, которую некий доктор Шеллинг лечил от истерии, используя лёд, прижигания и бог весть что еще.
Он вдруг подумал, что Левитт всегда умудрялся вклинить их в какой-нибудь круг гостей, не вызывая у тех желания сбежать. И что тот никогда не был прочь посплетничать о присутствующих, с удовольствием осмеивая их манеры, наряды или ещё что-нибудь. Дженни для таких целей не годилась, так как не знала и половины гостей, а потому большую часть шуток просто не понимала. К тому же, обычно Левитт покидал его на таких вечерах, только убедившись, что партнер кем-нибудь занят, и не оставлял торчать в одиночестве у окон.
Разговор за ширмой стал еще более оживленным. Хихикающая Дженни, явно успевшая за его спиной влить в себя еще парочку бокалов, полушепотом рассказывала прочим девушкам о том, что дома ее ждет совершенно потрясающий молодой человек, поэт, романтик, блондин и обладатель чарующего голоса. И она не успела поведать до конца о том, как они познакомились на очередном представлении в мюзик-холле, когда Смайл поклялся себе, что утром домой к этому потрясающему молодому человеку она вернется в слезах.
Он едва дождался момента, когда мужчины ушли пить бренди и курить сигары за карточной партией, оставив девушек играть в шарады. Дженни не очень уверенно стояла на ногах, когда он вел ее к экипажу. В карете девушка принялась кокетливо распускать корсаж, болтая о том, что ей нужно новое платье, и интересуясь, насколько сильно он по ней соскучился за время разлуки. Джейкоб сидел напротив неё с непроницаемым лицом, ничего не отвечая и с мрачным удовлетворением представляя, как она расплатится сегодня за всё его неудовольствие. Довольно невинный вопрос "Мы ведь едем к тебе?" вдруг заставил его призадуматься. Ему представилось пробуждение, после которого он будет лицезреть Дженни с опухшими от слез глазами, всю в синяках, причитающую о том, как ей выйти на сцену вечером в таком виде, ведь понадобится тонна пудры, чтобы все это скрыть. Или даже если он отправит ее с кучером сразу же после утех, одинокое молчаливое утро едва ли будет более приятным. И собственно почему это Дженни должна нести ответственность за испорченный выходной день, если есть тот, кто в этом действительно повинен.
Он приподнял трость и постучал по крыше экипажа. Лошади тут же остановились, и за окном предстал тускло освещённый фонарями угол улицы, в тенях которого блестела пара кошачьих глаз.
- Почему мы тут остановились?- вопросила девушка, с любопытством выглядывая в окно и, вероятно, пытаясь распознать местность.
Смайл открыл дверь и безапелляционным тоном сообщил ей:
- Ты здесь выходишь.
- Что? Почему? - Дженни округлила глаза, явно не понимая, что сделала не так, но у Смайла совершенно не было настроения расшаркиваться с ней, поэтому он грубо cхватил девушку за руку и выволок наружу.
- Убирайся,- сказал импресарио и захлопнул перед ней дверцу. Покопавшись в кармане фрака, он достал несколько эхо вперемешку с пенсами и швырнул в окно. - Возьми себе экипаж и катись к чертям.
Не взглянув на нее больше, он бросил кучеру:
-В Спайт.
Тот, поколебавшись, приподнял котелок, прощаясь с дамой, и стегнул поводьями.
-Он же был в игорном доме, так?- спросил Джейкоб, высунувшись в окно, когда они отъехали от девушки, ошарашенно поправляющей одежду под фонарем.
-Да, сэр,- кучер был понятливым малым и не стал переспрашивать, о ком идет речь.
Впервые за вечер Смайл ощутил, как настроение поднимается. Он даже понадеялся застать Левитта с кем-нибудь. Не важно он это будет или она - можно будет спустить этого неведомого возлюбленного голышом с лестницы и предложить в качестве угощения швали, что собирается там внизу. Даже если те благородно прикроют жертву своим рваньем, та заречется появляться в этой районе когда-либо еще. А уж что ждет Левитта... Впрочем, так далеко вперёд он не забегал, уверенный, что вдохновение подскажет, что с ним делать, как только они погрузятся в ситуацию.
Игорный дом в такое время был полон посетителей - в окнах горел яркий свет, тени двигались за стеклом, а из приоткрытой двери доносились раскаты смеха и звуки деревенской скрипки. Смайлу подумалось, что заявись он сюда вместо резиденции Баронета - провел бы время гораздо веселее.
Кучер остановил экипаж у двери, чем потревожил сидящего у порога бродягу - тот попивал джин из засунутой в бумажный пакет бутылки.
-Благослави вас, Господь, сэр! Подайте ветерану войны с Адовыми отродьями,- проблеял тот, без особого энтузиазма высовывая немытую руку из-под бинтов и лохмотьев. Смайл подумал, что ему не хочется марать трость об этого нищего, даже для того, чтобы отвести эту грязную конечность с пути. Обогнув препятствие, он нырнул в душный и дымный воздух игорного дома. Поначалу, оглушенный пьяным гоготом и азартными воплями игроков, он едва не сбил с ног возникшего перед ним невысокого круглолицего человечка в одеждах Ханства.
- Господин хочет сыграть или сделать ставки? - вопросил тот, ловко преграждая дорогу гостю, который, завидев лестницу наверх, намеревался сразу же направиться к ней. Смотритель игорного дома, а это без сомнения был он, явно не собирался пускать наверх кого попало и при этом умудрялся сохранять благообразный и умиротворенный вид.
-Нет, я пришел к одному из ваших постояльцев,- нетерпеливо сообщил Смайл, вынужденный объясниться перед этим препятствием.
- К кому именно?
- К мистеру Голдсмиту,- выпалил он и попытался обойти человечка, но тот снова мягко встал на его пути.
- Кем вы ему приходитесь?- поинтересовался смотритель, обстоятельным взглядом прохаживаясь по галстуку-боло, шелковому цилиндру, трости и сшитой на заказ одежде.
- Я его супруг,- Смайл стянул перчатку и продемонстрировал кольцо, которое могло бы открывать двери и в заведения гораздо более высокого пошиба, чем эта дыра, в дыму которой начали отчетливо различаться лакричные запахи опиума.
- Его супруг? - смотритель вновь критично осмотрел гостя. Джейкоб заметил в углу двоих бритоголовых ребят из Кошачьего острова - те явно работали здесь вышибалами и пристально смотрели в его сторону.
Призвав все остатки терпения, Смайл сделал глубокий вдох и сказал:
- У него родимое пятно вот здесь,- он указал себе за ухо.- Когда говорит, часто пропускает в начале слов букву "эйч"- как французы. Черт знает куда ставит ударения. Дважды пересчитывает деньги. Еще у него жест такой дурацкий есть - когда он читает,- Смайл поднес ладонь к глазам, образуя козырек над ними.
Смотритель, пристально наблюдающий за ним, помолчал, сунул руку себе в одежды и через пару мгновений протянул ключ.
- Комната 4,- сообщил он все той же доброжелательной интонацией.- Попросите его вернуть мне ключ позднее.
- Благодарю,- отозвался Смайл, принимая пропуск и ощущая, что эта стычка значительно охладила его пыл.
Поднимаясь по лестнице, он думал, что в какой-то степени понимает Левитта насчет того, что тот до сих пор не продал эту комнату, не смотря на наличие приличных апартаментов в Медном Посольстве. Он бы и сам не отказался от такого рьяного привратника.
На втором этаже царила тьма - коридор был виден лишь благодаря свету, падающему с лестницы. Пол скрипел, стены, насколько можно было судить во мраке, нуждались в обновлении. Комнату Смайл нашел лишь на ощупь. Убедившись в том, что номер верный, он повернул ключ и вошел внутрь.
Жилище Левитта также было погружено в полумрак, рассеянный зеленой тусклой свечой, что горела у изголовья кровати. Смайл прикрыл дверь, случайно подбил что-то валяющееся на полу - это был еще один ключ, видимо оброненный хозяином комнаты - сделал несколько шагов и остановился у самой постели, переплетя пальцы на навершии трости.
- Ты и впрямь болен,- задумчиво сообщил он, помолчав.
- Какого черта ты пришел, я же сказал...- Смайл едва узнал этот еле слышный голос, Левитт не договорил, лишенный сил произнесенными словами.
Тот был смертельно бледен, встрепан еще больше обычного, на лбу лежала сомнительная тряпка, а рука покоилась на пистолете, к которому он потянулся, решив, видимо, что к нему вломились грабители. Впрочем поднять оружие Левитт, кажется, все равно не мог. Мутный растерянный взгляд свидетельствовал о сомнениях - мерещится ему Смайл или нет.
- Выглядишь отвратительно и пахнешь так же,- заключил Джейкоб, унюхав острый запах уксуса среди царивших здесь ароматов плесени, лежалой бумаги, затхлости, пролитого спиртного и нестиранной одежды.
- Пойди вон отсюда... я тебя не звал,- собравшись силами, сказал Левитт и слабо пошевелился в смятой не первой свежести постели. Он вяло огляделся вокруг - вероятно до вторжения пребывал в забытьи и теперь пытался сориентироваться в собственной берлоге. Рядом с подушкой прямо на кровати стояла глубокая миска с водой и уксусом, в которой он скорее всего смачивал компресс, пока были силы. На тумбе возле свечи располагалась железная кружка с остывшим чаем и несколько аптечных флаконов, которые при ближайшем рассмотрении оказались настоем испанского мха, раствором извести и лауданумом.
- Судя по всему, еще немного и ты звал бы меня уже на похороны,- заметил Смайл, с напускной брезгливостью осматривая лекарства и комнату, в которой никогда раньше не бывал.
Жилище Левитта походило на склад - полки были завалены всякой всячиной: веревками, ящиками, инструментами, крюками, замками, железяками и предметами искусства - последние предназначались не для украшения, а явно хранились для перепродажи, на полу громоздились стопки пожелтевших газет, журналов, рекламных и антикварных каталогов. Посуда и предметы одежды были разбросаны где попало, а в дальнем углу виднелись очертания печки и, черный от плесени, полуотгороженный занавеской угол с ванной - оттуда доносились звуки гудения воды в трубах. Пыль слоями лежала на подоконниках, паутинно свисала с потолка и клоками шевелилась в углах. Не смотря на то, что любой бы счел это жилище непригодным для комфортной жизни, было очевидно, что Левитт предпочитает именно его своим комнатам в Медном посольстве - для коротания ночей, которые не проводил в чужих постелях или в кабаках.
- Я даже не будучи доктором могу сказать, что ты умираешь от здешней вони,- сказал Смайл, вешая фрак на спинку ближайшего стула, предварительно смахнув оттуда какое-то барахло и мусор. Сняв перчатки и закатав белоснежные рукава, он изучил законопаченные окна. Открыть их удалось с трудом - треск разрываемой ветоши и вспугнутые колонии пауков свидетельствовали о том, что створки не вскрывались как минимум последние несколько лет. Скорее всего, они были закрыты еще до въезда последнего постояльца, и с тех пор тот ни разу не удосужился ими воспользоваться.
Холодный ночной воздух жадно ворвался в душное помещение и зашуршал бумагами, не успевшими отсыреть.
- Ты хоть к приятелю своему обращался? Это он тебе прописал? - поинтересовался мужчина, возвращаясь к постели больного и с сомнением поднимая к глазам раствор извести.- Давно ты в таком состоянии?..- он взглянул на Левитта, тот уже закрыл веки и ничего не ответил, и Смайлу это не слишком понравилось.
- Эй, дружок, не спи, отвечай - ты доктора вызывал? - он похлопал того по белой щеке,- Небеса, да ты же весь горишь!- воскликнул Смайл - о кожу можно было обжечься. - Черт... - он стащил с Левитта одеяло, и волна поднявшегося жара убедила его, что тот при такой лихорадке долго не протянет.
Повернувшись к окну, Смайл окликнул своего кучера и приказал привезти доктора Бамбл Би, назвав адрес комнат, а также госпиталь, в котором юный лекарь работал посменно.
Вернувшись к Левитту, он обнаружил, что тот вынырнул из бессознательного состояния и пытается нащупать одеяло. На нем были только кальсоны до колен и нательная рубашка, промокшие от пота.
- М-мне холодно,- сообщил он, пытаясь приподняться.- Не нужно Барни... Он будет делать кровопускание...
- Так ты что, даже не посылал за ним? Да ты в своем уме! Где ты это все взял в таком случае? - Смайл потряс одним из флаконов.
- В аптеке,- возмущение нависшего над ним мужчины, казалось, припечатало того обратно в кровать, потому что больше подняться с подушек он не пытался.
- У тебя и так в голове особо ничего не было, так я смотрю, уже и последнее спеклось,- Смайл, прикрыл окна, не уверенный, что такая резкая смена температур рекомендуется в подобных случаях. К приезду Барни он успел разок обтереть сомнительной смесью из миски лицо, руки и грудь Левитта и не давал тому уснуть, понятия не имея, как именно в таких случаях следует действовать.
- Ночные визиты в два раза дороже. В три - если меня притащили лечить или смотреть какой-то срам, - объявил о своем появлении Барни, переступив порог и, с любопытством оглядевшись, прежде чем найти глазами больного и "сиделку".
- Доктор Бамбл Би,- сдержанно поприветствовал его Смайл, намереваясь держаться с холодным достоинством перед этим вечно ёрничающим мальчишкой, который тем не менее сейчас был нужен. Впрочем он был уверен, что уговаривать того действовать профессионально не придется - в конце концов, эти двое были приятелями или кем-то вроде того. Но от ответной шпильки удержаться не смог:
- Я накину парочку пенсов за этот вызов, если вам не хватает на уплату аренды.
Барни, кажется, пропустил обещание мимо ушей, вмиг посерьезнев, когда, наконец, осмотрел постель.
- Очень странно вызывать в первую очередь каких-то прочих знакомых, вместо меня в твоих обстоятельствах, Левитт, - он бесцеремонно установил саквояж на одеяло, быстро осмотрел средства лечения, загнанно молчащего больного и бросил недоуменный взгляд на Смайла.
Барни коснулся лба пациента, пощупал пульс, а после достал из саквояжа свою птичью маску и натянул на лицо.
- И вам рекомендую,- глухо сообщил он Смайлу.- Нет, у тебя не чума,- это адресовалось Левитту, который от вида маски очевидно впечатлился едва ли не до обморока.- Питье и компрессы это правильно, но надо бы хорошенько проветрить помещение. И следует добавить к предпринятому касторку и кровопускание...
Когда из саквояжа появился зловещий футляр, Левитт заметно оживился. Он безуспешно попытался сесть, а когда не удалось, замотал головой и умоляюще посмотрел на Смайла.
- А есть ли еще какие-нибудь средства?- задал вслух этот невысказанный вопрос импресарио.
- Зачем звать врача, если лечиться не очень-то и хотите? - поинтересовался Барни, но посмотрел на больного и смягчился. После паузы он сказал: - Я могу дать салицин. Но если жар не спадет, то либо кровопускание, либо встреча с Лодочником. Могу ли я попросить вас, мистер Смайл, вскипятить воды? Полагаю, вы тут лучше ориентируетесь, чем я,- он обвел рукой темную часть комнаты, в которой предполагалось найти чайник, воду и все необходимое для растопки печки.
Смайл не стал разубеждать того, будто находится тут не в первый раз, но подумал, что надо было все же позвать сюда кучера, чтобы он занимался подобными вещами, и ушел греметь имуществом супруга.
- Как только покончите с этим, можете отправляться по своим делам,- снисходительно предложил ему Барни, разыскивая в своих инструментах нужный пузырек.- Я посижу с ним и прослежу, чтобы лихорадка прошла, если вас конечно все это беспокоит.
- В этом нет нужды, доктор Бамбл Би, я никуда не тороплюсь.
- В самом деле? Я должен упомянуть, что в текущем состоянии больному не рекомендуется принимать ванны, заниматься активными физическими упражнениями и передвигаться. И вы тоже можете слечь, если продолжите тут торчать без повязки на лице.
- У меня нет намерений его передвигать. И очаровательно, что вы обо мне печетесь,- Смайл бесцеремонно запихнул в печь парочку ближайших каталогов, чтобы быстрее разгорелось.
- У вас что, запланированы над ним какие-то оккультные опыты? Хотите покопаться в его вещах, пока он без сознания? - продолжил Барни все тем же веселым тоном.
- Вы носите звание доктора, и выглядите вполне возмужавшим, а в голове у вас все тот же детский бардак, - насмешливо сказал ему Смайл, поднимаясь, освещенный красными отблесками печи, и вытирая руки от сажи чем-то из одежды владельца комнаты. - Я просто заехал сюда узнать, почему он не пришел в заявленное время. Увидел достаточно, чтобы отправить слугу за вами. А вам все мерещатся какие-то тайны и... исчезновения.
На этом месте Барни явно ощутил, что выдержка покидает его, хотя состояние его сложно было определить по спрятанному за маской лицу. Закрыв саквояж, он поставил лекарство рядом с прочими средствами.
- Растворяется только в горячей воде. Питья побольше. Утром я зайду. Если он будет жив и в лихорадке, проведу кровопускание.
С этими словами он направился к выходу.
- Я пошлю за вами карету, доктор Бамбл Би. Доброй ночи и приятных снов.
Барни вышел, ничего на это не ответив, и Смайл, наконец, ощутил удовлетворение от жизни.
- Ты только посмотри, твой друг не верит, что я о тебе забочусь,- с наигранным сокрушением сообщил он Левитту. Тот уже успел снова провалиться в забытье, но мужчина и не нуждался в собеседнике на этот вечер. Необходимое общество он уже получил.
Смайл сообщил кучеру через окно, что пробудет в игорном доме до утра, и тот может на свое усмотрение торчать здесь или катиться к себе, главное, чтобы вовремя был внизу с экипажем. Он растормошил Левитта, напоил лекарством, а после подвинул того на тесной кровати и улегся рядом, всем своим естеством наслаждаясь мыслью о том, как доктор Бамбл Би в нем ошибается и что тот вообще ничего о нем не знает.
Левитт пролежал в бреду еще несколько часов, будил его, называя какой-то Флёр, а к утру стал дышать ровнее, и жар отпустил его. Не смотря на все неудобства, ночь здесь придала сил и, проснувшись, Смайл почувствовал себя превосходно.
- Боже, чем мы вчера занимались? Как ты тут оказался? - спросил Левитт утром, уже пребывая в сознании и явно опасаясь, что имеет сейчас вид самый что ни есть способствующий скоропалительному завершению их отношений.
- Вечер Баронета плавно переместился к тебе. Там все очень хотели сыграть с тобой в карты. И ты кое-что выиграл,- сообщил ему Смайл, облачаясь во фрак перед треснувшим зеркалом и без особого раздражения замечая парочку пятен сажи на рубашке.
В отражении все еще бледный Левитт полоскал рот джином из фляги, сплевывал в кружку и с подозрением осматривал свою лачугу, ища какие-либо признаки прошедшего тут картежного вечера.
- Твой дружок Барни прибудет с минуты на минуту,- сказал Смайл, снимая со стула свой цилиндр и отряхивая его от пыли.- Он советовал не перемещать пациента - так бы я предложил тебе отлежаться в нормальном доме. Тем не менее, на счет твоего выигрыша. Рекомендую, как только встанешь на ноги, посетить мой кабинет и покопаться там в мусоре. В твоих интересах успеть туда раньше горничной, а она убирает по выходным.
- А ты где будешь?
- Отплываю в порт Карнелиан.
- Уже? Ты же только приехал!
- Кажется, все дела здесь я уже решил. Второй ключ отдашь хозяину этого притона. Постарайся к моему возвращению быть в строю. И возможно тебе перепадет что-нибудь помимо хороший новостей. Деньги на столе - для твоего дружка, а вовсе не за эту незабываемую ночь в уксусе. Выздоравливай,- тронув уголок цилиндра, он покинул комнату.
Он подумал, что, может, стоило бы сделать что-нибудь ласковое на прощание, может быть даже поцеловать, но сентиментальное настроение уже уходило. Ему не терпелось вернуться к делам. Однако о поездке сюда он больше не жалел.
15.00 30.06.2017
анкетирование персонажей: Левитт, Барни, Смайл и Пеппи
Составлено хозяевами персонажей (ну, для Смайла я делала, будем считать что он тоже мой)
Условия: хэдканоны о своем персонаже по 7 смертным грехам:
Похоть: хэдканон о романтической/сексуальной жизни
Жадность: хэдканон о том, что персонаж копит или собирает
Лень: хэдканон о том, что он(а) ненавидит делать
Гордыня: хэдканон о чем-то, на счет чего персонаж любит повыпендриваться
Чревоугодие: хэдканон о еде или зависимостях
Гнев: хэдканон об управлении гневом
Зависть: хэдканон о тайных желаниях и зависти
Мистер Смайл мне кажется ему просто во всех пунктах достаточно написать "виновен"
Похоть: очевидно он развратен, бесстыден, неразборчив и изрядно безумен, потому что находит интересным переспать с роем насекомых, резиновым человеком или неведомым ужасом из глубин веков. я не знаю, как он насчет инцеста или зоофилии, но ничему бы не удивилась. Хотя предполагая его более-менее обеспеченное происхождение, думаю, что какие-то рамки у него есть, но скорее всего он их отрицает или загадочно умалчивает.
Жадность: он скорее всего щедр на материальные блага и широкие жесты, но скуп на сведения о себе, о своих планах, махинациях, настоящих мыслях и намерениях (полагаю, все эти сведения могут быть переменчивыми и пластичными в его сумасшедшем мозгу).
Лень: для всех вещей, которые ему лень делать он находит слуг, помощников или приспешников. Скорее всего ему лень делать любые плебейские вещи, но полагаю, что будучи поставленным в ситуацию, когда надо выкарабкиваться из грязи и оперировать, чем есть, он способен делать любую работу, проявляя при этом методичность, скрупулезность и выносливость.
Гордыня: о тут он вообще босс - всегда и в любом положении найдет чем покичиться и в чем тебя превзойти, иногда даже приложит усилия для того, чтобы ты это не проигнорировал
Чревоугодие: здесь он тоже изряден - все что пьет, ест, курит и потребляет должно быть изысканным и утонченным, и ты обязательно об этом узнаешь, даже если это не так.
Гнев: неуправляемый и часто внезапный, вымещать на ком-то злость - это что-то само собой разумеющееся. Чаще всего проявляется в безжалостных оскорблениях жертвы. Рукоприкладство и его степень - по ситуации.
Зависть: тайное желание - разумеется, он бы хотел, чтобы все его любили и восхищались, только при этом, чтоб еще были враги, глотающие слезы зависти на его счет. На деле же чаще сам завидует людям, находящимся в центре внимания, в чем-то его превосходящим и вообще многим и многим, у него кароч как и у любого гамлета куча проблем с головой. Может разозлиться даже на ну... допустим любовника, если узнает, что того кто-то любит, или на успех вроде как товарища (хотя товарищей у него по сути нет и понятно почему). В идеале плохо должно быть всем вокруг, а хорошо - только ему и может тому кто с ним.
Доктор Шмель
Похоть: Чаще всего Барни попадает в постель, потому что его туда привели. Если какое-то время никто не обратит на него внимания, он, конечно, в конце концов дочитает медицинский журнал и в ожидании следующего подцепит кого-нибудь у бара (а может и сразу нескольких), но в такой режим поиска переходить приходится нечасто - белобрысые вихры и мечтательное выражение лица успешно делают его самого объектом охоты. Сменил множество партнеров, ко всем был внимателен, со всеми нежен - нет смысла в жизни всех этих бедных людей (да и его самого) без любви. Для Барни секс - соприкосновение душ, а не тел. С некоторых пор перед очередным соприкосновением тщательно оглядывается, потому как не уверен, что в случае чего Волка не повредит его собственное тело.
Жадность: исключительно жаден в вопросах приобретения профессионального и экзистенциального или эзотерического опыта. Очень экономен в вопросах раздачи анальгетиков. Никогда и никому не одолжит скальпель - если только вы не собираетесь показать ему фантастический уровень владения этим инструментом или открыть портал в иные миры. Прекрасно понимает, что часто выступает инструментом в чужих планах и не получает за это надлежащую плату - но предпочитает делать вид, что не замечает. Сам считает, что это проявление снисходительности, хотя на деле просто не уверен, что сможет выдержать подобные разбирательства, выяснения и разговоры. Никогда не станет искать, где дешевле - хватило денег, и ладно.
Лень: может быть применима к нему только в том плане, что Барни лень углубляться в вопросы, отвлекающие его от по-настоящему важных дел. Занимается бытом ровно в том минимально необходимом количестве, чтобы у окружающих не возникало неприязни к нему и его жилищу, но при этом как врач по меркам своего времени соблюдает гигиену тщательнее большинства.
Гордыня: Чувство превосходства может выражать в форме ехидных замечаний, чаще всего связанных с невежеством или непоследовательностью окружающих. Немногим удалось остаться неосмеянным хотя бы однажды. При этом не ощущает допустимых границ, но из-за изящной витиеватости саркастичных замечаний редко попадает в неприятности из-за сказанного.
Чревоугодие: неприхотлив в еде, в быту и даже умудрился не получить зависимость от опиума и т.п. - потому что для познания медицины необходимо сохранять трезвость ума. Тем не менее, для познания мира с определенной регулярности принимает психотропные, чтобы расширять границы.
Гнев: в детстве был задиристым и заносчивым мальчишкой, но после пережитой психотравмы и перенесенного лечения темперамент Барни переменился в сторону томного спокойствия. Тем не менее, есть вещи (например, Смайл. Все ведь знают, что у него нет души?), которые способны вывести Барни из себя и вогнать в состояние аффекта в считанные секунды.
Зависть: неспособен. Разве что завидует тем, у кого есть сестры.
У Левитт и Пеппи анкеты относятся к реалиям Carmina Portas
Левитт
Похоть: если перепадает возможность с кем-то переспать, то конечно переспит. Остановить в этом плане его может только если это родственник, заразный или кто-то заведомо прилипчивый и привязчивый. В Фоллен Лондоне его связи такого рода весьма разнообразны и экзотичны. Во вселенной, где он женат на Пеппи, все немного традиционнее, хотя и были эксперименты с другими парнями - до встречи с ней, а после уже вряд ли, потому что чересчур рискованно, тут и с женщинами не попадаться непросто. В этот период самое развязное - это какие нить бордели и случаи секса втроем. Полагаю, к старости он в полной мере оценил Пеппи, как человека, чтобы полюбить, поэтому скорее всего, с какого-то момента уже хранил бы верность. Но все равно хотя бы в мыслях отмечал, что "та вот очень даже ничего".
Жадность: и копит, и собирает, вообще любит иметь кучу заначек с деньгами в разных местах, потому что бурная молодость научила, что это всегда полезно. Ценит деньги побольше, чем многие другие вещи в жизни, и в плане семейных отношений полагает, что материальное обеспечение детей-внуков и есть лучшее проявление любви. Так же деньги и все что с ними связано вызывает у него больше эмоций, чем многие другие аспекты жизни. Имеющиеся средства скорее склонен тратить на то, что принесет еще больше денег, или на какие-то выборочные вещи, приличиствующие статусу по его мнению - часы, драгоценности для Пеппи, какая-нибудь машина хорошая (но при этом ковру в доме может быть лет 20, а занавески могут быть с какой-нибудь барахолки, а яхты и виллы по его мнению идиотское расточительство).
Лень: всякие церемонии, чинные мероприятия и речи пожалуй его раздражают, как пустая трата времени, и наверное чинить-сдавать в ремонт-штопать что-то тоже - ему проще новое достать. А еще ему лень было заниматься вопросами садиков, школы и университетов с детьми.
Гордыня: когда он достиг успеха в бизнесе, мог позволить себе пренебрежительный тон в адрес тех, кто, по его мнению, ничерта не делает. ну, и может когда пеппи крутилась перед коллегами и строила глазки, ему было приятно, что кто-нибудь завидует.
Чревоугодие: пристрастие к выпивке - пожалуй, это еще одна статья трат, на которую он денег не считал)) а ест - что дадут.
Гнев: в принципе он довольно спокойный и выдержанный большую часть времени, раздражение и недовольство - это предел его ярости. ну разве что какие-нибудь единичные случаи, когда пеппи брала и наворованное отдавала сироткам или на что она там еще способна. И это был скорее всего такой гнев, когда просто нет слов.
Зависть: разве что по молодости, когда хотелось тачку покруче, а так даже не знаю, вроде не особо завистлив, и не особо ревнив.
Пеппилотта
Похоть: нетбога мужчины, кроме Левитта 
Пеппи не из тех, кто отказывает из-за головной боли или шантажирует доступом к телу, - она всегда рада встрече в постели, и, будьте уверены, даже если чулки прохудились, а бог Левитт не послал пока новые, она найдет способ выглядеть сексуально каждую минуту своей жизни. Правда, при этом все ее интересы вертятся только вокруг одного мужчины - раз уж она его выбрала, значит, лучшего и быть не может. А если это тот самый не просто лучший, а вообще единственно возможный вариант, так разве может возникнуть влечение к кому-то еще? При этом, независимо от ситуации, Пеппи уверена, что к ней окружающие проявляют интерес постоянно, и подогревать его флиртом - дело чести этой семьи, в том числе на встречах с деловыми партнерами, потому что у самого лучшего мужчины должна быть самая лучшая женщина и самые лучшие контракты. Впрочем, мы знаем про адюльтер - а значит чувство мести, возникшее на почве недооцененности и невостребованности, способно подтолкнуть Пеппи на еретические действия. О которых она позже, разумеется, сожалела. Хотя он все равно сам виноват, а она - бедная девушка.
Жадность: Пеппи направляет все усилия и средства на благополучие своей семьи (даже если делает это несколько нерациональным и экстравагантным способом), а для своих ничего не жалко. Для посторонних не жалко того, что не нужно своим, а еще улыбок и подмигиваний - их всегда есть в избытке. При этом верит в законы всемирной справедливости - поэтому не только сама избегает обогащаться нечестным образом, но и тем, кто ей дорог, небезуспешно мешает идти кривой дорожкой. Если только они с Левиттом в момент бесчестности не становятся орудием в руках той самой всеобщей справедливости (точнее, если ей или Левитту удалось себя в это убедить).
Лень: Лень нужно регулярно изображать, чтобы получить свою порцию внимания и ухаживаний, и чтобы доверчивый супруг поверил, что ей действительно тоже в тягость все эти прогулки и что они "только до поворота и обратно". Но вообще Пеппи неугомонна и утихает только к вечеру - утомившись, засыпает в любых условиях, как ребенок. Считает, что очень разленилась, если провалялась без дела хотя бы четверть часа. Но все это не означает, что ее активность сколько-нибудь конструктивна.
Гордыня: есть чем гордиться! Полагает, что право на высокомерие получила одновременно с поцелуем от Левитта, вскоре после того, как в ее голове зазвучала "Gentelmen aren't nice" по дороге в "Плакучую иву"
Хотя, конечно, все остальные тоже не так уж плохи и заслуживают доброго отношения.
Чревоугодие: ну вы поняли уже, что у нее за зависимость. Пеппи любит украшения, вкусную и изысканную пищу, мягкую постель, красивую мебель, модные платья, кружевные чулки и эти свои чудовищные занавески с подсолнухами - словом, все то, ради чего они с Левиттом многое преодолели вместе. Конечно же, она не задумываясь отдаст все это ради него. И ради детей - но немного подумав, потому что потребуются оправдания для Левитта.
Гнев: Пеппи эмоциональна и часто злится. На влетевшую в кухню осу, подгоревшее варенье и светофоры на дорогах, которые доставили ей столько неудобств в тот единственный день, когда она села за руль. В моменты гнева она выглядит совершенно беспомощно и вызывает скорее умиление, чем страх - даже у осы. Когда все совсем не ладится, Пеппи плачет, как всякая девушка, и это гораздо серьезнее, чем гнев. К счастью, это быстро проходит.
Зависть: Ну что вы! Это же все вокруг ей завидуют, и мы все знаем, покомучему
непосредственно игра
лингвистическая серия бгг
комиксик и всякое разное
убогий фичок по Fallen London
название: Недуг
автор - Lokey
персонажи - Левитт, м-р Смайл, д-р Бамбл Би
оправдания: очень безсюжетно, считайте что хотелось просто какого-то флаффа со Смайлом бгг)
Возвращаясь в Лондон, Смайл не мог сказать с уверенностью, рад ли он прибытию в привычный шумный город, оживленный и освещенный в любое время суток. Покинутый Порт Карнелиан манил его обратно неокоченными делами и богатейшими приисками, на которые каким-то чудом до сих пор не наложил лапу кто-нибудь более ловкий. Однако чертова бюрократия требовала подписания пары-тройки важных бумаг, и возвращение в Лондон стало жизненно необходимым.
Назначив встречу нотариусу и напросившись на аудиенцию к нескольким влиятельным особам, он смог, наконец, позволить себе вечер привычных вейлгарденских увеселений и отправил нового кучера в Спайт и Медное посольство с поручением найти мистера Голдсмита. Тот уже почти полгода носил статус его супруга, хоть и не стал менять фамилию, да и бог весть какую фамилию носил в действительности. Cтоль частые разлуки позволяли им не надоесть друг другу, по крайней мере, столь же скоропалительно, сколь и многим молодоженам. Впрочем и брак их был вовсе не свидетельством чувств, а пропуском в наиболее почтенные слои общества, где супружество, пышно и громогласно заключенное в соборе святого Фиакра, вполне заменяло отсутствие родословной.
Тщательно готовясь к предстоящему бальному вечеру у Баронета, он раздумывал над тем, что стоит приберечь новость о фактически купленном губернаторском звании для какого-нибудь особенно эффектного момента. На сегодня должно было хватить и футляра, где в черном бархате покоились сапфировая брошь, запонки, браслет и несколько ограненных камней. И, разумеется, не стоит Левитту знать, что все это досталось в десять раз дешевле, чем мог запросить местный рынок. Не благоразумно сообщать раньше времени ушлым лондонцам о сапфировых шахтах - особенно тем, с кем спишь.
Занимаясь своим вечерним туалетом, Джейкоб представлял, как будет ахать над подарком восхищенный Левитт и как вдохновенно начнет делать комплименты, порою очевидно преувеличенные, но от того не менее приятные. После щедрых поощрений тот становился особенно старательным, почти не умничал, и все это обещало чрезвычайно приятный вечер - такой, ради которого можно было немного отвлечься от присваивания и разработки прибыльных шахт. А уж как позеленеет Баронет, когда увидит новую трость и брошь на галстуке!..
Словом, Смайл пребывал в самом прекрасном расположении духа, когда вернулся кучер и, сняв котелок, сообщил, что мистер Голдсмит не сможет приехать. Джейкоб даже не сразу его расслышал, любуясь сверкающим камнем на броши, отраженном в зеркале.
- Что? - легкомысленно переспросил он, наконец, обращая внимание на вошедшего.
- Мистер Голдсмит, сэр. Он велел передать, что не сможет приехать. Будут еще указания?
- Что ты сказал? - вновь переспросил Смайл, сузив глаза, но на этот раз было очевидно, что он все прекрасно услышал. - Не сможет приехать? Это какого дьявола?
- Сказался больным. Сообщил, что в ближайшие несколько дней не сможет увидеться с вами.
Смайл ощущал, как приподнятое настроение стремительно вытекает из него, словно вода из пробитого сосуда. Вечер, который он уже вообразил во всех подробностях, таял, как дым, сменяясь на неведомые перспективы - непонятно удачные или нет.
-Больным? - воскликнул он, снимая с кресла дрожащими от гнева руками фрак. - Больным, черт его возьми! Да понятно, чем он там болеет! Своим бесконечным похмельем! Шляется целыми днями бог знает с кем по вшивым притонам, а когда нужен где-нибудь - так его вечно нет!
- Мне показалось, что он действительно болен, сэр. Мистер Голдсмит выглядел не очень хорошо,- подал голос со своего места кучер, и Смайл немедленно прожег того взглядом:
- Я разве спрашивал тебя о чем-либо?
- Нет, сэр...
Новый слуга еще ничего не знал о том, что гнев хозяина излечивался исключительно вымещением злобы на ком-нибудь еще.
- Насколько мне припоминается, я нанял тебя, чтобы работать, а не выслушивать всякий вздор о том, что тебе там показалось,- сказал Смайл едва ли не выплевывая каждое слово.- Карета уже подана?
-Нет, сэр, я...
-Ну тогда какого черта ты тут встал и треплешься языком, будто тут тебе вейлгарденский салон?!- импресарио снял с туалетного столика цилиндр и вновь яростно сверкнул глазами в сторону кучера.- Вон отсюда! И чтоб экипаж был на месте, когда я спущусь!
Кучер, ошеломленный такой внезапной сменой настроения, поспешил ретироваться. Смайл же от этого нагоняя почти не испытал никакого облегчения.
В действительности, с тех пор, как они с Левиттом стали видеться более-менее регулярно, тот никогда не присылал столь категоричных отказов на полученные приглашения. Он мог изрядно опоздать, явиться небритым, надравшимся или в неподобающей одежде, начинал клянчить пропустить "нудную оперу" или "зевотный ужин" - однако всегда приходил. Привыкший к какой-никакой обязательности, Смайл не мог определиться, как реагировать. Он приходил в бешенство и по гораздо более ничтожным поводам, нежели нарушенные планы на вечер, поэтому позволил себе идти по привычной тропе гнева, распространяющегося на все вокруг.
Сразу же после кучера пострадал стакан бренди, который Смайл, допив, разбил об пол. Далее за дурные вести поплатился злосчастный футляр с сапфирами, запущенный в корзину для бумаг и придавленный каблуком со словами "Все равно для мусора и предназначался". После дверь была распахнута с таким грохотом, что на звук выбежала перепуганная кухарка, получившая выговор за клок пыли, якобы свисающий с люстры - и который даже если бы существовал, вовсе не имел никакого отношения к ее обязанностям.
Очутившись снаружи, Смайл попытался более-менее успокоиться. Натягивая перчатки и осматривая расположенные напротив его дома респектабельные коттеджи, он размышлял о том, что проблему надо решать. Появиться в одиночестве на вечере у Баронета означало подвергнуться непременным насмешкам с его стороны, и уж позволить этому случится Джейкоб никак не мог. Перебрав в уме парочку адресов, он остановился на Дженни - эффектной, но глупой, как пробка, актрисе варьете, которую он когда-то устроил в труппу. Та никогда не упускала случая съездить на званый вечер, чтобы за чужой счет поглазеть на знать. Она лучше, чем ничего - повезет еще, если удастся застать ее дома так поздно. Назвав кучеру номер дома на окраине проезда Женских Костей, он сел в экипаж.
Дженни была дома и не одна. В дверном проеме за ее белым плечиком виднелась бедная комнатушка и край постели, на которой возлежали расслабленные мужские ноги. Однако наличие гостя ее не остановило, она попросила дать ей несколько минут и заперла дверь. Спустилась девушка и впрямь на удивление резво - в своем розовом платье, судя по всему, единственном приличном, так как Смайл не мог припомнить, чтобы она сопровождала его в чем-то другом. Обстоятельство это его несколько огорчило - у Баронета она еще ни разу не появлялась, но кое-кто из гостей мог припомнить ее на ином мероприятии. Неизменное платье могло быть вполне веским поводом для того, чтобы стать главным посмешищем вечера. Но разбираться с ее туалетом времени не было, так как опоздание на вечер уже грозило превратиться в совершенно немыслимое. Кучер повез их в сторону дворца, и Смайл с невыносимым бессилием ощутил преддверие катастрофы.
По дороге Дженни взвинтила его еще больше своими дурацкими расспросами о том, к кому они едут. Раздраженный тон в ответах девушка совершенно не чувствовала, и Смайл испытал облегчение, когда, наконец, на крыльце особняка спутница отвлеклась на шампанское и сосредоточилась на платье такой же случайной девицы, пришедшей с молодым денди.
Баронет лично вышел им навстречу, обменялся со Смайлом лживыми любезностями, вскользь осмотрел брошь и трость и, несомненно, скривился - хотя ему почти удалось это скрыть. После приветствий и знакомства с Дженни, он сразу же поинтересовался, почему не приехал мистер Голдсмит. Смайл с печалью в голосе сообщил, что тому нездоровится, на что Баронет покачал головой и раздосадованно заметил, что того ожидали для запланированной карточной игры, и теперь его кузены изрядно расстроятся, что некому будет раздавать и скрашивать партии невесть откуда подхваченными байками. Извинившись, Баронет отошел к прочих гостям, оставив Смайла с четким ощущением, будто и приглашение-то было получено исключительно из-за этой чертовой карточной игры с Левиттом.
-Ему и впрямь нездоровится?- поинтересовалась Дженни, и Смайлу показалось, что она запила шампанским продолжение вроде "Надеюсь, что сильно".
-Тебе стоит немного повременить с выпивкой,- проигнорировав вопрос, Джейкоб изъял бокал из ее руки и поставил на ближайший подоконник.- Мне бы не хотелось, чтобы после танцев кто-то сказал, что я притащил сюда подворотную пьянчужку. А теперь будь любезна, заткнись и улыбайся. И не вздумай встревать в разговоры со своими идиотскими репликами,- устроив ее руку у себя на локте, он повел девушку в бальный зал.
Дженни и не во что было встревать, Смайл никогда не пользовался особенной популярностью у знати. Впрочем за этот вечер к нему дважды подходили молодые люди - один, рассыпавшись в комплиментах, намекнул, что хотел бы воспользоваться связями импресарио в Вейлгардене, чтобы познакомится с Харди и Уайлдом, а второй просил за свою молоденькую сестру, которая мечтала блистать на сцене Махогани Холла. Это несколько потешило самолюбие Смайла, однако гнетущая атмосферу отчужденного вечера не отогнало. Не помог и ивовый абсент, и танцы, которые обычно доставляли удовольствие, так как он знал, что вальсирует хорошо, и после первого же котильона многие гостьи укромными знаками демонстрировали интерес к тому, чтобы записать его в свою бальную книжечку. На его долю достался так же обрывок разговора Баронета с гостями о том, что сапфиры нынче не в моде и вообще выглядят безвкусно. А поделиться наблюдением о том, что накладные икры хозяина вечера сегодня выглядят просто монструозно - было не с кем.
В какой-то момент Смайл понял, что стоит у окна один, слушая совершенно чепуховую болтовню Дженни с ровесницами. Те сбились в кучку, отгороженные от него ширмой, и обсуждали общую знакомую, которую некий доктор Шеллинг лечил от истерии, используя лёд, прижигания и бог весть что еще.
Он вдруг подумал, что Левитт всегда умудрялся вклинить их в какой-нибудь круг гостей, не вызывая у тех желания сбежать. И что тот никогда не был прочь посплетничать о присутствующих, с удовольствием осмеивая их манеры, наряды или ещё что-нибудь. Дженни для таких целей не годилась, так как не знала и половины гостей, а потому большую часть шуток просто не понимала. К тому же, обычно Левитт покидал его на таких вечерах, только убедившись, что партнер кем-нибудь занят, и не оставлял торчать в одиночестве у окон.
Разговор за ширмой стал еще более оживленным. Хихикающая Дженни, явно успевшая за его спиной влить в себя еще парочку бокалов, полушепотом рассказывала прочим девушкам о том, что дома ее ждет совершенно потрясающий молодой человек, поэт, романтик, блондин и обладатель чарующего голоса. И она не успела поведать до конца о том, как они познакомились на очередном представлении в мюзик-холле, когда Смайл поклялся себе, что утром домой к этому потрясающему молодому человеку она вернется в слезах.
Он едва дождался момента, когда мужчины ушли пить бренди и курить сигары за карточной партией, оставив девушек играть в шарады. Дженни не очень уверенно стояла на ногах, когда он вел ее к экипажу. В карете девушка принялась кокетливо распускать корсаж, болтая о том, что ей нужно новое платье, и интересуясь, насколько сильно он по ней соскучился за время разлуки. Джейкоб сидел напротив неё с непроницаемым лицом, ничего не отвечая и с мрачным удовлетворением представляя, как она расплатится сегодня за всё его неудовольствие. Довольно невинный вопрос "Мы ведь едем к тебе?" вдруг заставил его призадуматься. Ему представилось пробуждение, после которого он будет лицезреть Дженни с опухшими от слез глазами, всю в синяках, причитающую о том, как ей выйти на сцену вечером в таком виде, ведь понадобится тонна пудры, чтобы все это скрыть. Или даже если он отправит ее с кучером сразу же после утех, одинокое молчаливое утро едва ли будет более приятным. И собственно почему это Дженни должна нести ответственность за испорченный выходной день, если есть тот, кто в этом действительно повинен.
Он приподнял трость и постучал по крыше экипажа. Лошади тут же остановились, и за окном предстал тускло освещённый фонарями угол улицы, в тенях которого блестела пара кошачьих глаз.
- Почему мы тут остановились?- вопросила девушка, с любопытством выглядывая в окно и, вероятно, пытаясь распознать местность.
Смайл открыл дверь и безапелляционным тоном сообщил ей:
- Ты здесь выходишь.
- Что? Почему? - Дженни округлила глаза, явно не понимая, что сделала не так, но у Смайла совершенно не было настроения расшаркиваться с ней, поэтому он грубо cхватил девушку за руку и выволок наружу.
- Убирайся,- сказал импресарио и захлопнул перед ней дверцу. Покопавшись в кармане фрака, он достал несколько эхо вперемешку с пенсами и швырнул в окно. - Возьми себе экипаж и катись к чертям.
Не взглянув на нее больше, он бросил кучеру:
-В Спайт.
Тот, поколебавшись, приподнял котелок, прощаясь с дамой, и стегнул поводьями.
-Он же был в игорном доме, так?- спросил Джейкоб, высунувшись в окно, когда они отъехали от девушки, ошарашенно поправляющей одежду под фонарем.
-Да, сэр,- кучер был понятливым малым и не стал переспрашивать, о ком идет речь.
Впервые за вечер Смайл ощутил, как настроение поднимается. Он даже понадеялся застать Левитта с кем-нибудь. Не важно он это будет или она - можно будет спустить этого неведомого возлюбленного голышом с лестницы и предложить в качестве угощения швали, что собирается там внизу. Даже если те благородно прикроют жертву своим рваньем, та заречется появляться в этой районе когда-либо еще. А уж что ждет Левитта... Впрочем, так далеко вперёд он не забегал, уверенный, что вдохновение подскажет, что с ним делать, как только они погрузятся в ситуацию.
Игорный дом в такое время был полон посетителей - в окнах горел яркий свет, тени двигались за стеклом, а из приоткрытой двери доносились раскаты смеха и звуки деревенской скрипки. Смайлу подумалось, что заявись он сюда вместо резиденции Баронета - провел бы время гораздо веселее.
Кучер остановил экипаж у двери, чем потревожил сидящего у порога бродягу - тот попивал джин из засунутой в бумажный пакет бутылки.
-Благослави вас, Господь, сэр! Подайте ветерану войны с Адовыми отродьями,- проблеял тот, без особого энтузиазма высовывая немытую руку из-под бинтов и лохмотьев. Смайл подумал, что ему не хочется марать трость об этого нищего, даже для того, чтобы отвести эту грязную конечность с пути. Обогнув препятствие, он нырнул в душный и дымный воздух игорного дома. Поначалу, оглушенный пьяным гоготом и азартными воплями игроков, он едва не сбил с ног возникшего перед ним невысокого круглолицего человечка в одеждах Ханства.
- Господин хочет сыграть или сделать ставки? - вопросил тот, ловко преграждая дорогу гостю, который, завидев лестницу наверх, намеревался сразу же направиться к ней. Смотритель игорного дома, а это без сомнения был он, явно не собирался пускать наверх кого попало и при этом умудрялся сохранять благообразный и умиротворенный вид.
-Нет, я пришел к одному из ваших постояльцев,- нетерпеливо сообщил Смайл, вынужденный объясниться перед этим препятствием.
- К кому именно?
- К мистеру Голдсмиту,- выпалил он и попытался обойти человечка, но тот снова мягко встал на его пути.
- Кем вы ему приходитесь?- поинтересовался смотритель, обстоятельным взглядом прохаживаясь по галстуку-боло, шелковому цилиндру, трости и сшитой на заказ одежде.
- Я его супруг,- Смайл стянул перчатку и продемонстрировал кольцо, которое могло бы открывать двери и в заведения гораздо более высокого пошиба, чем эта дыра, в дыму которой начали отчетливо различаться лакричные запахи опиума.
- Его супруг? - смотритель вновь критично осмотрел гостя. Джейкоб заметил в углу двоих бритоголовых ребят из Кошачьего острова - те явно работали здесь вышибалами и пристально смотрели в его сторону.
Призвав все остатки терпения, Смайл сделал глубокий вдох и сказал:
- У него родимое пятно вот здесь,- он указал себе за ухо.- Когда говорит, часто пропускает в начале слов букву "эйч"- как французы. Черт знает куда ставит ударения. Дважды пересчитывает деньги. Еще у него жест такой дурацкий есть - когда он читает,- Смайл поднес ладонь к глазам, образуя козырек над ними.
Смотритель, пристально наблюдающий за ним, помолчал, сунул руку себе в одежды и через пару мгновений протянул ключ.
- Комната 4,- сообщил он все той же доброжелательной интонацией.- Попросите его вернуть мне ключ позднее.
- Благодарю,- отозвался Смайл, принимая пропуск и ощущая, что эта стычка значительно охладила его пыл.
Поднимаясь по лестнице, он думал, что в какой-то степени понимает Левитта насчет того, что тот до сих пор не продал эту комнату, не смотря на наличие приличных апартаментов в Медном Посольстве. Он бы и сам не отказался от такого рьяного привратника.
На втором этаже царила тьма - коридор был виден лишь благодаря свету, падающему с лестницы. Пол скрипел, стены, насколько можно было судить во мраке, нуждались в обновлении. Комнату Смайл нашел лишь на ощупь. Убедившись в том, что номер верный, он повернул ключ и вошел внутрь.
Жилище Левитта также было погружено в полумрак, рассеянный зеленой тусклой свечой, что горела у изголовья кровати. Смайл прикрыл дверь, случайно подбил что-то валяющееся на полу - это был еще один ключ, видимо оброненный хозяином комнаты - сделал несколько шагов и остановился у самой постели, переплетя пальцы на навершии трости.
- Ты и впрямь болен,- задумчиво сообщил он, помолчав.
- Какого черта ты пришел, я же сказал...- Смайл едва узнал этот еле слышный голос, Левитт не договорил, лишенный сил произнесенными словами.
Тот был смертельно бледен, встрепан еще больше обычного, на лбу лежала сомнительная тряпка, а рука покоилась на пистолете, к которому он потянулся, решив, видимо, что к нему вломились грабители. Впрочем поднять оружие Левитт, кажется, все равно не мог. Мутный растерянный взгляд свидетельствовал о сомнениях - мерещится ему Смайл или нет.
- Выглядишь отвратительно и пахнешь так же,- заключил Джейкоб, унюхав острый запах уксуса среди царивших здесь ароматов плесени, лежалой бумаги, затхлости, пролитого спиртного и нестиранной одежды.
- Пойди вон отсюда... я тебя не звал,- собравшись силами, сказал Левитт и слабо пошевелился в смятой не первой свежести постели. Он вяло огляделся вокруг - вероятно до вторжения пребывал в забытьи и теперь пытался сориентироваться в собственной берлоге. Рядом с подушкой прямо на кровати стояла глубокая миска с водой и уксусом, в которой он скорее всего смачивал компресс, пока были силы. На тумбе возле свечи располагалась железная кружка с остывшим чаем и несколько аптечных флаконов, которые при ближайшем рассмотрении оказались настоем испанского мха, раствором извести и лауданумом.
- Судя по всему, еще немного и ты звал бы меня уже на похороны,- заметил Смайл, с напускной брезгливостью осматривая лекарства и комнату, в которой никогда раньше не бывал.
Жилище Левитта походило на склад - полки были завалены всякой всячиной: веревками, ящиками, инструментами, крюками, замками, железяками и предметами искусства - последние предназначались не для украшения, а явно хранились для перепродажи, на полу громоздились стопки пожелтевших газет, журналов, рекламных и антикварных каталогов. Посуда и предметы одежды были разбросаны где попало, а в дальнем углу виднелись очертания печки и, черный от плесени, полуотгороженный занавеской угол с ванной - оттуда доносились звуки гудения воды в трубах. Пыль слоями лежала на подоконниках, паутинно свисала с потолка и клоками шевелилась в углах. Не смотря на то, что любой бы счел это жилище непригодным для комфортной жизни, было очевидно, что Левитт предпочитает именно его своим комнатам в Медном посольстве - для коротания ночей, которые не проводил в чужих постелях или в кабаках.
- Я даже не будучи доктором могу сказать, что ты умираешь от здешней вони,- сказал Смайл, вешая фрак на спинку ближайшего стула, предварительно смахнув оттуда какое-то барахло и мусор. Сняв перчатки и закатав белоснежные рукава, он изучил законопаченные окна. Открыть их удалось с трудом - треск разрываемой ветоши и вспугнутые колонии пауков свидетельствовали о том, что створки не вскрывались как минимум последние несколько лет. Скорее всего, они были закрыты еще до въезда последнего постояльца, и с тех пор тот ни разу не удосужился ими воспользоваться.
Холодный ночной воздух жадно ворвался в душное помещение и зашуршал бумагами, не успевшими отсыреть.
- Ты хоть к приятелю своему обращался? Это он тебе прописал? - поинтересовался мужчина, возвращаясь к постели больного и с сомнением поднимая к глазам раствор извести.- Давно ты в таком состоянии?..- он взглянул на Левитта, тот уже закрыл веки и ничего не ответил, и Смайлу это не слишком понравилось.
- Эй, дружок, не спи, отвечай - ты доктора вызывал? - он похлопал того по белой щеке,- Небеса, да ты же весь горишь!- воскликнул Смайл - о кожу можно было обжечься. - Черт... - он стащил с Левитта одеяло, и волна поднявшегося жара убедила его, что тот при такой лихорадке долго не протянет.
Повернувшись к окну, Смайл окликнул своего кучера и приказал привезти доктора Бамбл Би, назвав адрес комнат, а также госпиталь, в котором юный лекарь работал посменно.
Вернувшись к Левитту, он обнаружил, что тот вынырнул из бессознательного состояния и пытается нащупать одеяло. На нем были только кальсоны до колен и нательная рубашка, промокшие от пота.
- М-мне холодно,- сообщил он, пытаясь приподняться.- Не нужно Барни... Он будет делать кровопускание...
- Так ты что, даже не посылал за ним? Да ты в своем уме! Где ты это все взял в таком случае? - Смайл потряс одним из флаконов.
- В аптеке,- возмущение нависшего над ним мужчины, казалось, припечатало того обратно в кровать, потому что больше подняться с подушек он не пытался.
- У тебя и так в голове особо ничего не было, так я смотрю, уже и последнее спеклось,- Смайл, прикрыл окна, не уверенный, что такая резкая смена температур рекомендуется в подобных случаях. К приезду Барни он успел разок обтереть сомнительной смесью из миски лицо, руки и грудь Левитта и не давал тому уснуть, понятия не имея, как именно в таких случаях следует действовать.
- Ночные визиты в два раза дороже. В три - если меня притащили лечить или смотреть какой-то срам, - объявил о своем появлении Барни, переступив порог и, с любопытством оглядевшись, прежде чем найти глазами больного и "сиделку".
- Доктор Бамбл Би,- сдержанно поприветствовал его Смайл, намереваясь держаться с холодным достоинством перед этим вечно ёрничающим мальчишкой, который тем не менее сейчас был нужен. Впрочем он был уверен, что уговаривать того действовать профессионально не придется - в конце концов, эти двое были приятелями или кем-то вроде того. Но от ответной шпильки удержаться не смог:
- Я накину парочку пенсов за этот вызов, если вам не хватает на уплату аренды.
Барни, кажется, пропустил обещание мимо ушей, вмиг посерьезнев, когда, наконец, осмотрел постель.
- Очень странно вызывать в первую очередь каких-то прочих знакомых, вместо меня в твоих обстоятельствах, Левитт, - он бесцеремонно установил саквояж на одеяло, быстро осмотрел средства лечения, загнанно молчащего больного и бросил недоуменный взгляд на Смайла.
Барни коснулся лба пациента, пощупал пульс, а после достал из саквояжа свою птичью маску и натянул на лицо.
- И вам рекомендую,- глухо сообщил он Смайлу.- Нет, у тебя не чума,- это адресовалось Левитту, который от вида маски очевидно впечатлился едва ли не до обморока.- Питье и компрессы это правильно, но надо бы хорошенько проветрить помещение. И следует добавить к предпринятому касторку и кровопускание...
Когда из саквояжа появился зловещий футляр, Левитт заметно оживился. Он безуспешно попытался сесть, а когда не удалось, замотал головой и умоляюще посмотрел на Смайла.
- А есть ли еще какие-нибудь средства?- задал вслух этот невысказанный вопрос импресарио.
- Зачем звать врача, если лечиться не очень-то и хотите? - поинтересовался Барни, но посмотрел на больного и смягчился. После паузы он сказал: - Я могу дать салицин. Но если жар не спадет, то либо кровопускание, либо встреча с Лодочником. Могу ли я попросить вас, мистер Смайл, вскипятить воды? Полагаю, вы тут лучше ориентируетесь, чем я,- он обвел рукой темную часть комнаты, в которой предполагалось найти чайник, воду и все необходимое для растопки печки.
Смайл не стал разубеждать того, будто находится тут не в первый раз, но подумал, что надо было все же позвать сюда кучера, чтобы он занимался подобными вещами, и ушел греметь имуществом супруга.
- Как только покончите с этим, можете отправляться по своим делам,- снисходительно предложил ему Барни, разыскивая в своих инструментах нужный пузырек.- Я посижу с ним и прослежу, чтобы лихорадка прошла, если вас конечно все это беспокоит.
- В этом нет нужды, доктор Бамбл Би, я никуда не тороплюсь.
- В самом деле? Я должен упомянуть, что в текущем состоянии больному не рекомендуется принимать ванны, заниматься активными физическими упражнениями и передвигаться. И вы тоже можете слечь, если продолжите тут торчать без повязки на лице.
- У меня нет намерений его передвигать. И очаровательно, что вы обо мне печетесь,- Смайл бесцеремонно запихнул в печь парочку ближайших каталогов, чтобы быстрее разгорелось.
- У вас что, запланированы над ним какие-то оккультные опыты? Хотите покопаться в его вещах, пока он без сознания? - продолжил Барни все тем же веселым тоном.
- Вы носите звание доктора, и выглядите вполне возмужавшим, а в голове у вас все тот же детский бардак, - насмешливо сказал ему Смайл, поднимаясь, освещенный красными отблесками печи, и вытирая руки от сажи чем-то из одежды владельца комнаты. - Я просто заехал сюда узнать, почему он не пришел в заявленное время. Увидел достаточно, чтобы отправить слугу за вами. А вам все мерещатся какие-то тайны и... исчезновения.
На этом месте Барни явно ощутил, что выдержка покидает его, хотя состояние его сложно было определить по спрятанному за маской лицу. Закрыв саквояж, он поставил лекарство рядом с прочими средствами.
- Растворяется только в горячей воде. Питья побольше. Утром я зайду. Если он будет жив и в лихорадке, проведу кровопускание.
С этими словами он направился к выходу.
- Я пошлю за вами карету, доктор Бамбл Би. Доброй ночи и приятных снов.
Барни вышел, ничего на это не ответив, и Смайл, наконец, ощутил удовлетворение от жизни.
- Ты только посмотри, твой друг не верит, что я о тебе забочусь,- с наигранным сокрушением сообщил он Левитту. Тот уже успел снова провалиться в забытье, но мужчина и не нуждался в собеседнике на этот вечер. Необходимое общество он уже получил.
Смайл сообщил кучеру через окно, что пробудет в игорном доме до утра, и тот может на свое усмотрение торчать здесь или катиться к себе, главное, чтобы вовремя был внизу с экипажем. Он растормошил Левитта, напоил лекарством, а после подвинул того на тесной кровати и улегся рядом, всем своим естеством наслаждаясь мыслью о том, как доктор Бамбл Би в нем ошибается и что тот вообще ничего о нем не знает.
Левитт пролежал в бреду еще несколько часов, будил его, называя какой-то Флёр, а к утру стал дышать ровнее, и жар отпустил его. Не смотря на все неудобства, ночь здесь придала сил и, проснувшись, Смайл почувствовал себя превосходно.
- Боже, чем мы вчера занимались? Как ты тут оказался? - спросил Левитт утром, уже пребывая в сознании и явно опасаясь, что имеет сейчас вид самый что ни есть способствующий скоропалительному завершению их отношений.
- Вечер Баронета плавно переместился к тебе. Там все очень хотели сыграть с тобой в карты. И ты кое-что выиграл,- сообщил ему Смайл, облачаясь во фрак перед треснувшим зеркалом и без особого раздражения замечая парочку пятен сажи на рубашке.
В отражении все еще бледный Левитт полоскал рот джином из фляги, сплевывал в кружку и с подозрением осматривал свою лачугу, ища какие-либо признаки прошедшего тут картежного вечера.
- Твой дружок Барни прибудет с минуты на минуту,- сказал Смайл, снимая со стула свой цилиндр и отряхивая его от пыли.- Он советовал не перемещать пациента - так бы я предложил тебе отлежаться в нормальном доме. Тем не менее, на счет твоего выигрыша. Рекомендую, как только встанешь на ноги, посетить мой кабинет и покопаться там в мусоре. В твоих интересах успеть туда раньше горничной, а она убирает по выходным.
- А ты где будешь?
- Отплываю в порт Карнелиан.
- Уже? Ты же только приехал!
- Кажется, все дела здесь я уже решил. Второй ключ отдашь хозяину этого притона. Постарайся к моему возвращению быть в строю. И возможно тебе перепадет что-нибудь помимо хороший новостей. Деньги на столе - для твоего дружка, а вовсе не за эту незабываемую ночь в уксусе. Выздоравливай,- тронув уголок цилиндра, он покинул комнату.
Он подумал, что, может, стоило бы сделать что-нибудь ласковое на прощание, может быть даже поцеловать, но сентиментальное настроение уже уходило. Ему не терпелось вернуться к делам. Однако о поездке сюда он больше не жалел.
15.00 30.06.2017
анкетирование персонажей: Левитт, Барни, Смайл и Пеппи
Составлено хозяевами персонажей (ну, для Смайла я делала, будем считать что он тоже мой)
Условия: хэдканоны о своем персонаже по 7 смертным грехам:
Похоть: хэдканон о романтической/сексуальной жизни
Жадность: хэдканон о том, что персонаж копит или собирает
Лень: хэдканон о том, что он(а) ненавидит делать
Гордыня: хэдканон о чем-то, на счет чего персонаж любит повыпендриваться
Чревоугодие: хэдканон о еде или зависимостях
Гнев: хэдканон об управлении гневом
Зависть: хэдканон о тайных желаниях и зависти
Мистер Смайл мне кажется ему просто во всех пунктах достаточно написать "виновен"
Похоть: очевидно он развратен, бесстыден, неразборчив и изрядно безумен, потому что находит интересным переспать с роем насекомых, резиновым человеком или неведомым ужасом из глубин веков. я не знаю, как он насчет инцеста или зоофилии, но ничему бы не удивилась. Хотя предполагая его более-менее обеспеченное происхождение, думаю, что какие-то рамки у него есть, но скорее всего он их отрицает или загадочно умалчивает.
Жадность: он скорее всего щедр на материальные блага и широкие жесты, но скуп на сведения о себе, о своих планах, махинациях, настоящих мыслях и намерениях (полагаю, все эти сведения могут быть переменчивыми и пластичными в его сумасшедшем мозгу).
Лень: для всех вещей, которые ему лень делать он находит слуг, помощников или приспешников. Скорее всего ему лень делать любые плебейские вещи, но полагаю, что будучи поставленным в ситуацию, когда надо выкарабкиваться из грязи и оперировать, чем есть, он способен делать любую работу, проявляя при этом методичность, скрупулезность и выносливость.
Гордыня: о тут он вообще босс - всегда и в любом положении найдет чем покичиться и в чем тебя превзойти, иногда даже приложит усилия для того, чтобы ты это не проигнорировал
Чревоугодие: здесь он тоже изряден - все что пьет, ест, курит и потребляет должно быть изысканным и утонченным, и ты обязательно об этом узнаешь, даже если это не так.
Гнев: неуправляемый и часто внезапный, вымещать на ком-то злость - это что-то само собой разумеющееся. Чаще всего проявляется в безжалостных оскорблениях жертвы. Рукоприкладство и его степень - по ситуации.
Зависть: тайное желание - разумеется, он бы хотел, чтобы все его любили и восхищались, только при этом, чтоб еще были враги, глотающие слезы зависти на его счет. На деле же чаще сам завидует людям, находящимся в центре внимания, в чем-то его превосходящим и вообще многим и многим, у него кароч как и у любого гамлета куча проблем с головой. Может разозлиться даже на ну... допустим любовника, если узнает, что того кто-то любит, или на успех вроде как товарища (хотя товарищей у него по сути нет и понятно почему). В идеале плохо должно быть всем вокруг, а хорошо - только ему и может тому кто с ним.
Доктор Шмель
Похоть: Чаще всего Барни попадает в постель, потому что его туда привели. Если какое-то время никто не обратит на него внимания, он, конечно, в конце концов дочитает медицинский журнал и в ожидании следующего подцепит кого-нибудь у бара (а может и сразу нескольких), но в такой режим поиска переходить приходится нечасто - белобрысые вихры и мечтательное выражение лица успешно делают его самого объектом охоты. Сменил множество партнеров, ко всем был внимателен, со всеми нежен - нет смысла в жизни всех этих бедных людей (да и его самого) без любви. Для Барни секс - соприкосновение душ, а не тел. С некоторых пор перед очередным соприкосновением тщательно оглядывается, потому как не уверен, что в случае чего Волка не повредит его собственное тело.
Жадность: исключительно жаден в вопросах приобретения профессионального и экзистенциального или эзотерического опыта. Очень экономен в вопросах раздачи анальгетиков. Никогда и никому не одолжит скальпель - если только вы не собираетесь показать ему фантастический уровень владения этим инструментом или открыть портал в иные миры. Прекрасно понимает, что часто выступает инструментом в чужих планах и не получает за это надлежащую плату - но предпочитает делать вид, что не замечает. Сам считает, что это проявление снисходительности, хотя на деле просто не уверен, что сможет выдержать подобные разбирательства, выяснения и разговоры. Никогда не станет искать, где дешевле - хватило денег, и ладно.
Лень: может быть применима к нему только в том плане, что Барни лень углубляться в вопросы, отвлекающие его от по-настоящему важных дел. Занимается бытом ровно в том минимально необходимом количестве, чтобы у окружающих не возникало неприязни к нему и его жилищу, но при этом как врач по меркам своего времени соблюдает гигиену тщательнее большинства.
Гордыня: Чувство превосходства может выражать в форме ехидных замечаний, чаще всего связанных с невежеством или непоследовательностью окружающих. Немногим удалось остаться неосмеянным хотя бы однажды. При этом не ощущает допустимых границ, но из-за изящной витиеватости саркастичных замечаний редко попадает в неприятности из-за сказанного.
Чревоугодие: неприхотлив в еде, в быту и даже умудрился не получить зависимость от опиума и т.п. - потому что для познания медицины необходимо сохранять трезвость ума. Тем не менее, для познания мира с определенной регулярности принимает психотропные, чтобы расширять границы.
Гнев: в детстве был задиристым и заносчивым мальчишкой, но после пережитой психотравмы и перенесенного лечения темперамент Барни переменился в сторону томного спокойствия. Тем не менее, есть вещи (например, Смайл. Все ведь знают, что у него нет души?), которые способны вывести Барни из себя и вогнать в состояние аффекта в считанные секунды.
Зависть: неспособен. Разве что завидует тем, у кого есть сестры.
У Левитт и Пеппи анкеты относятся к реалиям Carmina Portas
Левитт
Похоть: если перепадает возможность с кем-то переспать, то конечно переспит. Остановить в этом плане его может только если это родственник, заразный или кто-то заведомо прилипчивый и привязчивый. В Фоллен Лондоне его связи такого рода весьма разнообразны и экзотичны. Во вселенной, где он женат на Пеппи, все немного традиционнее, хотя и были эксперименты с другими парнями - до встречи с ней, а после уже вряд ли, потому что чересчур рискованно, тут и с женщинами не попадаться непросто. В этот период самое развязное - это какие нить бордели и случаи секса втроем. Полагаю, к старости он в полной мере оценил Пеппи, как человека, чтобы полюбить, поэтому скорее всего, с какого-то момента уже хранил бы верность. Но все равно хотя бы в мыслях отмечал, что "та вот очень даже ничего".
Жадность: и копит, и собирает, вообще любит иметь кучу заначек с деньгами в разных местах, потому что бурная молодость научила, что это всегда полезно. Ценит деньги побольше, чем многие другие вещи в жизни, и в плане семейных отношений полагает, что материальное обеспечение детей-внуков и есть лучшее проявление любви. Так же деньги и все что с ними связано вызывает у него больше эмоций, чем многие другие аспекты жизни. Имеющиеся средства скорее склонен тратить на то, что принесет еще больше денег, или на какие-то выборочные вещи, приличиствующие статусу по его мнению - часы, драгоценности для Пеппи, какая-нибудь машина хорошая (но при этом ковру в доме может быть лет 20, а занавески могут быть с какой-нибудь барахолки, а яхты и виллы по его мнению идиотское расточительство).
Лень: всякие церемонии, чинные мероприятия и речи пожалуй его раздражают, как пустая трата времени, и наверное чинить-сдавать в ремонт-штопать что-то тоже - ему проще новое достать. А еще ему лень было заниматься вопросами садиков, школы и университетов с детьми.
Гордыня: когда он достиг успеха в бизнесе, мог позволить себе пренебрежительный тон в адрес тех, кто, по его мнению, ничерта не делает. ну, и может когда пеппи крутилась перед коллегами и строила глазки, ему было приятно, что кто-нибудь завидует.
Чревоугодие: пристрастие к выпивке - пожалуй, это еще одна статья трат, на которую он денег не считал)) а ест - что дадут.
Гнев: в принципе он довольно спокойный и выдержанный большую часть времени, раздражение и недовольство - это предел его ярости. ну разве что какие-нибудь единичные случаи, когда пеппи брала и наворованное отдавала сироткам или на что она там еще способна. И это был скорее всего такой гнев, когда просто нет слов.
Зависть: разве что по молодости, когда хотелось тачку покруче, а так даже не знаю, вроде не особо завистлив, и не особо ревнив.
Пеппилотта
Похоть: нет
Пеппи не из тех, кто отказывает из-за головной боли или шантажирует доступом к телу, - она всегда рада встрече в постели, и, будьте уверены, даже если чулки прохудились, а Жадность: Пеппи направляет все усилия и средства на благополучие своей семьи (даже если делает это несколько нерациональным и экстравагантным способом), а для своих ничего не жалко. Для посторонних не жалко того, что не нужно своим, а еще улыбок и подмигиваний - их всегда есть в избытке. При этом верит в законы всемирной справедливости - поэтому не только сама избегает обогащаться нечестным образом, но и тем, кто ей дорог, небезуспешно мешает идти кривой дорожкой. Если только они с Левиттом в момент бесчестности не становятся орудием в руках той самой всеобщей справедливости (точнее, если ей или Левитту удалось себя в это убедить).
Лень: Лень нужно регулярно изображать, чтобы получить свою порцию внимания и ухаживаний, и чтобы доверчивый супруг поверил, что ей действительно тоже в тягость все эти прогулки и что они "только до поворота и обратно". Но вообще Пеппи неугомонна и утихает только к вечеру - утомившись, засыпает в любых условиях, как ребенок. Считает, что очень разленилась, если провалялась без дела хотя бы четверть часа. Но все это не означает, что ее активность сколько-нибудь конструктивна.
Гордыня: есть чем гордиться! Полагает, что право на высокомерие получила одновременно с поцелуем от Левитта, вскоре после того, как в ее голове зазвучала "Gentelmen aren't nice" по дороге в "Плакучую иву"
Хотя, конечно, все остальные тоже не так уж плохи и заслуживают доброго отношения.Чревоугодие: ну вы поняли уже, что у нее за зависимость. Пеппи любит украшения, вкусную и изысканную пищу, мягкую постель, красивую мебель, модные платья, кружевные чулки и эти свои чудовищные занавески с подсолнухами - словом, все то, ради чего они с Левиттом многое преодолели вместе. Конечно же, она не задумываясь отдаст все это ради него. И ради детей - но немного подумав, потому что потребуются оправдания для Левитта.
Гнев: Пеппи эмоциональна и часто злится. На влетевшую в кухню осу, подгоревшее варенье и светофоры на дорогах, которые доставили ей столько неудобств в тот единственный день, когда она села за руль. В моменты гнева она выглядит совершенно беспомощно и вызывает скорее умиление, чем страх - даже у осы. Когда все совсем не ладится, Пеппи плачет, как всякая девушка, и это гораздо серьезнее, чем гнев. К счастью, это быстро проходит.
Зависть: Ну что вы! Это же все вокруг ей завидуют, и мы все знаем, по
@темы: слэш, фанфик, пеппи, мая творчасць, фанарт, левитт, ингрид, Fallen London, Волка, д-р Бамбл Би, м-р Смайл, Carmina portas