Господин летающих вещей
Название: Игра в машинки
Автор: Кудиара-сама
Пейринг: Картман/Кайл
Рейтинг: R
Жанр: ангст.
Фэндом: Саус Парк.
Дисклаймер: Саус Парк принадлежит Мэтту и Трею.
Размещение: только с разрешения, по крайней мере, моего.
Предупреждения: написано в подарок мне, разрешение на размещение получено.
тыц
В детском саду не было четкого разделения на друзей: дети играли друг с другом, и если в какой-то день твой друг не пришел, потому что пару раз чихнул, и сердобольная мамаша поволокла его в поликлинику, то ничто не помешает тебе прибиться к стайке ребят, атакующих на улице сырую после дождя, деревянную ракету. Гомон ребят разносился далеко за железные прутья ограды, и прохожие то и дело умиленно улыбались, бросая взгляды в просветы между резных петушков и лисиц.
Но все же кого-то любили больше, кого-то меньше. Кто-то был чересчур тихим, и на него не обращали внимания. Кто-то был чересчур шумным – его обожали, как мороженое и троюродного дядю, который приезжает раз в год, но привозит игрушек и сладостей больше, чем жадные родители покупают за несколько месяцев. Кто-то был толстый. Кто-то худой. Кто-то рыжий. Кто-то с темной кожей. Находились любые причины для симпатии и неприязни.
Эрик Картман был толстый. Кайл Брофловски был рыжий.
Картмана не очень жаловали, но вслух признаться об этом боялись. В столовой на него насуплено косились, когда он почти отбирал у малышей сладкие крендельки, но молчали. Обиженно хлюпали носом, когда он забирал лучшие игрушки в часы игры. Недовольно молчали, когда он пихался, пинался, устанавливая безоговорочное лидерство, а часто и ревели в голос – но это не могло разжалобить пухлого и наглого мальчишку, это словно доставляло ему удовольствие: маленькие глазки блестели, всегда красные щеки краснели еще больше, и у него возникало нечто сродни одышке – удовлетворенное частое дыхание сквозь щербатую улыбку он был первым, у кого выпал молочный зуб. У Эрика Картмана многое было первым.
Терпели, а иногда и обожали Эрика Картмана по трем причинам. Первая: «необожавших» ждали серьезные тумаки от лидера группы. Вторая: у Картмана не было отца, и мать баловала его, покупая своему «ненаглядному поросеночку» самые новые и дорогие игрушки – этими игрушками можно было воспользоваться за определенную плату. И третье: с Картманом было интересно. Он умел организовать игру всей группы сразу, назначить каждому роль и повернуть все так, что с это по-настоящему захватывало. В таких играх, естественно, не участвовали очевидные тихони, а еще прыщавые, уроды, «прокаженные» - и все те, кого сам Картман считал недостойными участия в своей великой Игре. Например, Леопольд Стотч был пренебрежительно отброшен к девочкам, играть в дочки-матери, но его, впрочем, не сильно волновала такая участь: он и сам находил игры с девочками интереснее глупых «рубиловок» и гонок без сюжета.
Кайл Брофловски не был тихоней. Он также не был прыщавым, уродливым, и вообще не подходил ни под одну категорию, по которой Картман мог его отвергнуть. Разве что за цвет волос – Кайл был рыжим, но при хорошей «плате» за игрушки Картмана и при должном обожании этот пунктик становился незначительным. Не взирая на все обстоятельства, Кайл кое-чем отличался от прочей детворы, причем и от той, которая сторонилась Картмана (вернее, Картман вынуждал их сторониться), и от той, которая «шагала» под предводительством пухлого мальчишки. Отличался Кайл тем, что САМ не желал никогда играть с общим заводилой. Был ли тому причины? Давайте понаблюдаем за одной детсадовской сценой.
В большой игровой комнате малыши разбрелись по разным углам. Кто-то увлеченно строил башню из самых непригодных для строительства башни предметов, сгрудившиеся вокруг девочки восхищенно охали. Кто-то играл в куклы, ползая на коленках и издавая фразы, услышанные в вечерних мыльных операх. Но это все девочки. Мальчики же затеяли сегодня нечто действительно грандиозное. Половину игрового зала занимали огороженные кубиками автомобильные трассы с настоящими перекрестками, с заторами, импровизированными мостами, трамплинами для эффектных «кульбитов» машин, туннелями. И по всем этим дорогам-змейками с визжанием, гудением и бибиканием срывающимися детскими голосами ездили разнообразные машины: модельные БМВ, лимузины, пластмассовые обманки и даже самосвалы.
И в центре всего этого великолепия восседал Эрик Картман с фигуркой полисмена и руководил всем процессом игры. Оштрафованные за «наркотики» с энтузиазмом отдавали свои автомобили на 10 минут конфискации (Картман доступно объяснил детворе значение этого слова), нарушившие правила дорожного движения радостно платили штрафы – на раскрасневшиеся, довольно сияющие лица с завистью смотрели, шмыгая носом, отверженные.
И даже Кайл, который в одиночестве катал машинку в углу. Одному играть было вовсе не скучно, тем более чаще всего его поддерживал лучший друг Стэнли Марш. Но сегодня Стэн тоже увлеченно гнал свой автомобиль по трассам Картмана. Это было предательство, самое настоящее - и у Кайла щеки раскраснелись вовсе не от восторга, как у остальных, а от обиды. Этот Картман был вообще гадким мальчишкой – постоянно задирал Кайла, кривлял любое его слово, щемил больше, чем прочих. И сейчас, сидя в сторонке со своей машинкой, Кайл Брофловски видел разницу в их силах: Картман, окруженный визжащими счастливыми мальчишками, и он – один и в углу. И тем не менее Кайл не был отверженным, мог в любой момент присоединиться к игре – но он не хотел. И оттого, что сила была не на его стороне, зато с ним была справедливость, Кайл гордо хлюпал простуженным – как и у всех малышей в группе – носом.
И вдруг произошло нечто, что заставило всю группу замолчать: девичье оханье стихнуть, мальчишечье гудение смолкнуть. Картман вдруг поднялся со своего сидячего поста руководителя (с колен его посыпались крошки от овсяного печенья) и ткнул пухлым пальцем в сторону Кайла.
- Я хочу играть с его машинкой, - детским баском сказал он и проглотил то, что жевал.
Кайл сильнее сжал свою игрушку. Некоторые мальчики уже готовы были броситься к рыжему и отобрать его модельку, лишь бы игра не прекращалась.
- Я хочу играть с ЕГО машинкой, - более внятно проговорил Эрик, после чего Кайл вскочил на ноги и сжал кулаки по бокам своих зеленых шорт.
- Вон у тебя сколько машинок, играй с ними! – хотел бойко воскликнуть он, но получился только слабый писк. Вся группа неотрывно следила за ним, и Кайлу захотелось бросить в противного толстяка своей машинкой.
- Нет, - уверенно заявил Эрик и стал надвигаться на Кайла, по пути ногами руша свои же трассы. – Если я хочу играть с твоей машинкой, я буду играть с ней.
Кайл сжался, ожидая тумака: бежать было бесполезно, защищаться против вдвое большего мальчугана тоже. Но тут какой-то мальчонка вцепился в него и выдрал из его пальцев машинку, больно оцарапав нестриженными ногтями. Машинка перекочевала в руки к Эрику, а Кайл скривился от боли и обиды, готовый зарыдать. В глазах предательски защипало, из носа потекло, и пришлось хлюпать в два раза быстрее, утираясь рукавом.
- Урод! Жирный урод! – пискляво выкрикнул Кайл, стараясь смотреть на опухшую от царапины руку, а не на возвышающегося над ним Картмана.
Но тут в его руки ткнулась его же машинка. Плюс одно овсяное печеньице.
- Я хочу, чтобы Кайл играл машинкой, а я… А я играл Кайлом, - провозгласил Картман.
Это было обычное по меркам Картмана приглашение в игру. А уж если он поделился печеньем, то это было не просто приглашение. Это была почти просьба. Легкомысленный Баттерс получил железкой в висок после того, как схрумкал печенье и ответил, что ему интереснее в дочки-матери играть.
Но для Кайла это было слишком обидное приглашение.
- Я хочу управлять Кайлом, как и всеми, - стоял на своем мальчишка, начиная раздувать пухлые щеки и немного задыхаться от нетерпения. – Мне надоело смотреть, как Кайл играет один. Я хочу играть Кайлом. Я хочу играть с его машинкой.
Рыжий выхватил игрушку и, не сдержавшись, кинул ей в пухлого. Он был готов получить и железкой в висок, но просто взять и прогнуться под этого мерзкого, толстого и в крошках он не собирался! Вслед за машинкой полетело печенье.
Сказать, что Кайл «нарвался» - не сказать ничего. Однако он противостоял этой туше, напичканной сладостями, вопреки всей группе. И за это, наверное, Кайла принимали в игру все, а некоторые побаивались его не меньше, чем Картмана.
Рыжий мимолетно поймал взгляд Стэна, просто умоляя о помощи. Но Стэн тоже ничего не мог поделать.
Кайл горестно вздохнул и зажмурился. Во время игры воспитательница часто выходила, и вернется на крики она уже тогда, когда на лице мальчика расцветет лиловый синяк. Никто в группе пока этого не понимал, но Эрику Картману все сходило с рук, потому что он воспитывался в неполноценной семье. Его мать повторяла, какой чувствительный у нее малыш, и как ему не хватает отцовской ласки. Непонимание причин всепрощения картмановских выходок рождало в детях благоговейный ужас перед лидером.
Кайл ждал, зажмурившись и сжав до боли зубы, чтобы не пискнуть во время побоев. Но до него доносилось только сопение толстяка, и никаких кулаков.
- Ну хорошо, Брофловски, - наконец, услышал он шипящий басок мучителя. – Я тебе припомню, как ты кинулся в меня печеньем. Я еще поиграю с твоей машинкой. Умолять будешь.
Кайла неожиданно быстро оставили в покое. Игра в дорожное движение возобновилась, и машины отчаянно сигналили детскими голосами в образовавшейся «пробке». Рыжий перехватил несколько искренних, по-детски уважительных взглядов, виноватый – Стэна, который вернулся в общую кучу, и отвернулся. Поднимать свою машинку он не стал. Он сел в углу комнаты спиной к ребятне, обхватил руками голые коленки, и его плечи беззвучно задрожали. Баттерс бросил ему мяч, но Кайл не обернулся, и мяч спружинил от пола рядом.
Картман подавлял его; он даже не стал его бить, как всех. Он цеплялся к нему по-особенному. Доводил до ярости и слез. И словно упивался этим. А ведь он даже не знал, что Кайл еврей. Картман в это время руководил потоком машин.
За окном пошел первый снег, знаменовавший конец удивительно короткой осени и начало долгой зимы в городке Южный Парк.
‡ ‡ ‡
Кайл уперся спиной в раковину, мгновенно больно ее ссадив. Зеленая шапка сбилась набок, из-под нее вылезли рыжие кудри – парень тяжело дышал, упершись Картману в грудь, чтобы оттолкнуть его. Кайл сопротивлялся вяло, его язык влажно выталкивал пальцы одноклассника изо рта, ладонь у груди Картмана все слабела, и произошел какой-то неясный толчок, после чего Кайл блаженно ударился спиной в стену, украдкой потирая рукой обнаженную поясницу, в которую тут же ревностно впились пальцы Эрика. Парень вжимал одноклассника в стену собственным животом, громко дышал ему в ухо – словно задыхался – и продолжал проталкивать пальцы второй руки почти в глотку Кайлу, разжимая зубы, скользя ими между губ.
Из этой ловушки между раковинами туалета выхода не было, и Кайл знал, что произойдет дальше. Так оно и произошло.
Картман рывком развернул парня спиной к себе, Кайл уперся ладонями в стену, приник к ней грудью и щекой; ресницы его подрагивали, а Картман в это время бесцеремонно шарил у него в штанах. В итоге горячая потная ладонь сжалась на плоти подростка, Кайл глухо простонал, закусив губу, и заскользил увлажнившимися пальцами по гладкой стене. Сзади между ягодиц парень упирался в Кайла стойкой эрекцией сквозь брюки, но освободиться от одежды не спешил.
Всего несколько минут задыхающегося пыхтения, и между пухлыми пальцами брызнуло прямо на стену. Картман напоследок сунул мокрые пальцы однокласснику в рот, затем обтер их о голое бедро Кайла и чуть ли не злобно шепнул ему в самое ухо «Вот так, Кайл». Отлип от него, оставляя после себя чуть взмокшую рубашку на спине партнера, и быстро ушел в класс.
Он всегда поступал именно так. Насиловал. Кайл сопротивлялся все менее убедительно с каждым разом, стыдясь признаться самому себе в собственных же ощущениях. Им было по 14. Брофловски, воспитанный в религиозной семье, гнал от себя мысли о рукоблудии. А Картман… Он почти помогал ему избавиться от излишка гормонов, но… Каким способом!
И он всегда поступал именно так. Сам возбуждался до скулежа, но уходил, ничего не прося взамен. И оставлял Кайла мучиться догадками о его мотивации. Кайл оставался физически и морально изнасилованным, боясь даже думать о том, что произошло, боясь поскорее натянуть штаны и глядеть на густую струйку, стекающую по стене.
Но вскоре он оправлялся, смотрел в зеркало на свои горящие щеки, заталкивал сырые волосы под шапку, мыл руки и через 5 минут после Картмана возвращался в класс.
Подростки в его возрасте начинали курить – Стэн иногда покуривал за школой с ребятней постарше: ему как-то удавалось налаживать контакты. Начинали выпивать, ругались забористым матом, а Клайд даже подворовывал у родителей деньги на клубы и кино – для всех. Многие стали обращать внимание на девочек, у кого-то появились подружки. А они с Картманом… Как какие-то отщепенцы, уже столько месяцев… Уже столько месяцев! И никто даже не догадывался, даже мысли не допускал о таких грязных делах между ними. Какой позор. Это бесконечное вранье окружающим и самому себе – в том, что это до конца противно ему. Какой позор.
На одном из уроков географии Кайла по спине бухнул кулак Картмана, и на стол перед ним упала свернутая записка. Парень решил, что если она от этой жирной ухмыляющейся рожи, то он лично скормит ее толстозадому. Но послание было очевидно от девушки – девичий ровный почерк, сердечко в углу листка в клетку, сладкий запах духов – явно маминых. Бебе приглашала Кайла вместе сходить на каток вечером. Парень обернулся, проигнорировав ехидную ухмылку Картмана, и встретился взглядом с порозовевшей Бебе. Ребекка что-то шептала ей на ухо, тихо хихикая и поглядывая на Кайла, и Бебе вскоре не выдержала и сама прыснула, не преминув при этом приветливо помахать рыжеволосому рукой.
Кайл отвернулся, махнув в ответ. Он ненавидел себя за то, что ему абсолютно неинтересна Бебе. И Ребекка. И любая другая девочка из класса. Но больше всего он ненавидел себя за то, что через несколько минут он поднимется из-за парты и попросится выйти. Затем проведет несколько минут у раковины, бессмысленно наблюдая за струей воды, пока не дождется своего мучителя. Картман обязательно придет. Он почему-то всегда знает, когда прийти.
По столу зашуршала еще одна записка, и это даже заставило Кайла на мгновение вспыхнуть от ярости. Глупые девчонки! Нечем им больше заняться.
Он развернул листок бумаги и к своему удивлению обнаружил коряво нацарапанные строчки почерком Картмана. Сердце почему-то в мгновение заколотилось, а желание запихнуть записку жиртресту в рот исчезло. Кайл лихорадочно пробежал глазами по строчкам, затем медленно, чувствуя колотящееся прямо в горло сердце, прочитал написанное несколько раз.
«Даже не думай, Кайл.
Помнишь, в детском саду я пообещал тебе, что буду играть тобой? Так-то, Кайл. Теперь я могу играть с твоей машинкой, сколько мне вздумается. Не трепыхайся в сторону девчонок, ты – мой. Лучше совсем не трепыхайся. Я отличный руководитель, подо мной тепло и сухо. Подо мной – твой лучший путь.
Жид пархатый».
Кайл быстро скомкал бумагу. Сердце уже отдавалось в висках, забивало пульсом уши.
- Что за переписка, мальчики? – строго спросил учитель географии.
Рыжеволосый моментально покраснел, пряча записку в карман и чувствуя спиной ухмылку Картмана. Как ему хотелось врезать по это наглой физиономии.
Стэн толкнул его локтем в бок и понимающе кивнул.
- Бебе?
Кайл рассеянно кивнул и поднял руку, просясь выйти.
Теперешнее чувство по силе не сравнилось бы с той ненавистью, которую парень испытывал к себе раньше. Сейчас он себя почти презирал, но ноги все равно несли его в туалет. Там он по обыкновению включил воду и глядел, как она быстрым потоком идет из крана. Наверное, он делал это для того, чтобы заглушить стук двери через несколько минут и нахальные, неторопливые шаги за спиной. А может и для того, чтобы заглушить вопящее в себе здравомыслие.
За окном, кружась, падал и падал снег – вечный спутник любых событий в городке Южный Парк.
‡ ‡ ‡
Кайл кутался в шарф и прокладывал дорогу через сугробы. У него была сумка, которую очень просто было везти за собой на колесиках, но из-за прошедшего накануне снегопада пришлось тащить ее на плече. Раннее утро. Городок еще спал, не вышли магазинщики, учителя, бармены, полицейский на свои работы, не вышли даже еще жильцы своих домов, чтобы пораньше расчистить себе дорогу от крыльца. Машины сегодня не поедут. Городок маленький, его за день буквально завалило снегом.
Сначала до автобусной остановки, а потом по хорошей утоптанной дороге – до аэропорта; здесь сумку можно было легко катить под хруст собственных шагов по снегу. Чересчур пустыми были улицы, автобус, чересчур тихим – это утро и каким-то слишком громким – хрупанье его шагов по укатанной снежной дороге.
А ведь это был наверное самый важный день в его жизни. Нет, самый важный был тогда, когда он, нервно теребя телефонный провод, услышал в трубке голос, оповестивший его, что он успешно прошел испытание для поступления в колледж. В тот день он надел майку задом наперед и забыл расчесаться перед приходом гостей. И его очень долго со слезами обнимала тучная мама, заставив сына слегка покраснеть в присутствии родственников. Кайлу пришлось потратить целый год для подготовки, ему было уже 19, однако он единственный из друзей поступил в большой город. В общем, его семья устроила настоящий пир, сопровождавшийся гордыми похлопываниями Кайла по спине.
А затем было нечто. Он просто не нашел бы слов, чтобы описать то, что случилось. Кайл знал – и это чувство не давало ему покоя весь вечер, пока он принимал поздравления, - что ему следовало сообщить новость еще одному человеку. Позвонить, пока гости шумят? Нет. Дождаться ночи и пойти к нему, чтобы рассказать лично. И он пошел и рассказал. И вот дальше уже было нечто, потому что он не помнил реакции вечно занятого Картмана, не помнил его слов, мольбы остаться (а затем и угрозы). Как в тумане, он слабо припоминал все эти жадные касания и собственную непонятную тоску.
Он не вернется в Южный Парк. Он выучится, получит хорошую работу по специальности и будет, как примерный сын, посылать родителям деньги, и может изредка, на большие праздники – сначала раз в год, затем через год, а после и еще реже – приезжать их проведать. Будет звонить из автомата и поздравлять родителей с днем рождения и передавать привет всем знакомым.
Долгая это будет жизнь. Скорее всего, он скоро женится. Не так скоро – лет в 25. И у него будут дети.
Кайл облегченно опустился в кресло в зале ожидания и расправил затекшие плечи; затем медленно и тщательно очистил сумку от снега. И вдруг дернулся, сел очень прямо с застывшей рукой в кармане, проверяющей наличие билета. Эти волосы. Эта расслабленная мерзкая ухмылка.
Кайл вскочил на ноги и выдохнул, еле слышно пробормотав:
- Жиртрест, твою мать…
Картман поднялся со своего места и медленно подошел к подобравшемуся другу, укоризненно посмотрел и похлопал по вполне подтянутому животу. Детские клички у друзей – это надолго.
- А ты не спешишь покинуть родные места, да, Кайл? – парень вздернул пальцами подбородок рыжего и мгновенно по этим же пальцам и получил.
- Прекрати, - процедил сквозь зубы Кайл, чувствуя, однако, как сердце подбирается уже к самому горлу, отдаваясь гулом по всей грудной клетке. – Автобус задержался из-за снегопада.
- Ясненько. А я жду тебя давно, еврей, - Картман засунул руки в карманы и качнулся на пятках, всей своей позой демонстрируя равнодушную расслабленность.
- Я заметил, что ждешь! Какого черта ты приперся?
- Попрощаться, - Эрик вопросительно вздернул бровь, недоумевая – неужели Кайл не рад его видеть?
- Прощались уже. Выкладывай, что хотел, - торопливо потребовал парень, краем мысли понимая, что если услышит настойчивое «попрощаться» еще раз… будет только рад.
- Должок вернуть-с.
- Не паясничай, - Кайл надеялся, что разочарование в его голосе не очень было заметно. – Что за долг?
- И что, даже коснуться тебя нельзя? – насмешливо поинтересовался темноволосый, протягивая руку и вновь больно получая по ней. – Ууу… - протянул он и почему-то счастливо рассмеялся. – Ладно, к делу. Это тебе.
Кайл ощутил у себя в руке нечто холодное, но кроме этого успел уловить касание замерзших пальцев Картмана – не удержался и украдкой сжал их, словно надеялся за короткое мгновение согреть их своим теплом.
- И не мог вчера мне отдать… - раздражено начал рыжий и осекся: к своему удивлению на разжатой ладони он увидел пластмассовую фигурку полисмена. Совсем как ту, из детства – любимую игрушку Картмана: человек, который руководит.
- Что это? – только и спросил Кайл, пораженно уставившись на собеседника.
Рука Картмана вновь вернулась в карман.
- Я разрешаю тебе показать мне твой путь, и даже протащить меня по собственным трассам. – Картман помолчал, невесело улыбнувшись. – Если ты вернешься.
- Спасибо, - чуть ошалело, но очень искренне ответил Кайл. – Нет… То есть спасибо. Но я не вернусь, Эрик.
Он быстро потянул за рукав куртки руку парня, пожал ее, задержав в своей ладони на некоторое время, и развернулся, собираясь уйти на посадку. Пусть даже раньше, чем нужно. Потому что находиться рядом с этим человеком было невыносимо. Всегда по разным причинам, но всегда невыносимо.
Кайл торопливо пошел к месту посадки, и сумка заскрипела колесиками вслед за ним.
- Стоять! –выкрикнул Картман. Но с места не сдвинулся. – Стой, мерзкая жидовская задница! Ты не улетишь, пока не скажешь, что вернешься! Обещай мне!!!
Кайл дернул плечами, но не остановился. Крики продолжались, постепенно превратились в угрозы – в этом был весь Картман. Как будто теперь его угрозы имели смысл. И когда он больше не мог терпеть этого. И еще того, что все в зале пялились на них, он повернулся и прокричал в ответ:
- Ну прости меня, прости!
И сразу же заспешил дальше. Угрозы смолкли. Кажется, он смирился, и, быть может, даже ушел в снежную погоду.
Уже очутившись в самолете, Кайл понял, что до сих пор сжимает игрушку в руках. Разжав до боли стиснутые пальцы, он удобно откинулся на спинку кресла и улыбнулся. За окном еще не взлетевшего самолета была зима – такая же, как за километры отсюда, в маленьком городке Южный парк. Долгая, долгая, долгая зима, в которой осталось так много всего, что прямо сейчас превращалось в прошлое, которое будет так приятно вспоминать.
У Кайла не было надобности возвращаться назад и ломать свое будущее.
Картман был ехидным и дерзким и вроде ничего не сказал и не сделал, но Кайл знал, как много он предложил ему за возвращение. Никто бы наверное не понял, кроме самого Кайла.
Не было надобности возвращаться, потому что очень скоро рядом с домом или местом учебы Кайла появится какая-нибудь преуспевающая фирма. Он не знал, какого профиля, да это и не важно, одно было ясно точно – во главе нее будет стоять Эрик Картман. Он обязательно придет. Он всегда знает, когда придти.
И тогда Кайл сможет отдать ему фигурку полисмена обратно. Его вполне устраивал путь Эрика, он вполне доверяет ему руководить. И игры в машинки продолжатся. Да и, в сущности, какая разница, кто чьей играет машинкой – игра-то обща
Автор: Кудиара-сама
Пейринг: Картман/Кайл
Рейтинг: R
Жанр: ангст.
Фэндом: Саус Парк.
Дисклаймер: Саус Парк принадлежит Мэтту и Трею.
Размещение: только с разрешения, по крайней мере, моего.
Предупреждения: написано в подарок мне, разрешение на размещение получено.
тыц
В детском саду не было четкого разделения на друзей: дети играли друг с другом, и если в какой-то день твой друг не пришел, потому что пару раз чихнул, и сердобольная мамаша поволокла его в поликлинику, то ничто не помешает тебе прибиться к стайке ребят, атакующих на улице сырую после дождя, деревянную ракету. Гомон ребят разносился далеко за железные прутья ограды, и прохожие то и дело умиленно улыбались, бросая взгляды в просветы между резных петушков и лисиц.
Но все же кого-то любили больше, кого-то меньше. Кто-то был чересчур тихим, и на него не обращали внимания. Кто-то был чересчур шумным – его обожали, как мороженое и троюродного дядю, который приезжает раз в год, но привозит игрушек и сладостей больше, чем жадные родители покупают за несколько месяцев. Кто-то был толстый. Кто-то худой. Кто-то рыжий. Кто-то с темной кожей. Находились любые причины для симпатии и неприязни.
Эрик Картман был толстый. Кайл Брофловски был рыжий.
Картмана не очень жаловали, но вслух признаться об этом боялись. В столовой на него насуплено косились, когда он почти отбирал у малышей сладкие крендельки, но молчали. Обиженно хлюпали носом, когда он забирал лучшие игрушки в часы игры. Недовольно молчали, когда он пихался, пинался, устанавливая безоговорочное лидерство, а часто и ревели в голос – но это не могло разжалобить пухлого и наглого мальчишку, это словно доставляло ему удовольствие: маленькие глазки блестели, всегда красные щеки краснели еще больше, и у него возникало нечто сродни одышке – удовлетворенное частое дыхание сквозь щербатую улыбку он был первым, у кого выпал молочный зуб. У Эрика Картмана многое было первым.
Терпели, а иногда и обожали Эрика Картмана по трем причинам. Первая: «необожавших» ждали серьезные тумаки от лидера группы. Вторая: у Картмана не было отца, и мать баловала его, покупая своему «ненаглядному поросеночку» самые новые и дорогие игрушки – этими игрушками можно было воспользоваться за определенную плату. И третье: с Картманом было интересно. Он умел организовать игру всей группы сразу, назначить каждому роль и повернуть все так, что с это по-настоящему захватывало. В таких играх, естественно, не участвовали очевидные тихони, а еще прыщавые, уроды, «прокаженные» - и все те, кого сам Картман считал недостойными участия в своей великой Игре. Например, Леопольд Стотч был пренебрежительно отброшен к девочкам, играть в дочки-матери, но его, впрочем, не сильно волновала такая участь: он и сам находил игры с девочками интереснее глупых «рубиловок» и гонок без сюжета.
Кайл Брофловски не был тихоней. Он также не был прыщавым, уродливым, и вообще не подходил ни под одну категорию, по которой Картман мог его отвергнуть. Разве что за цвет волос – Кайл был рыжим, но при хорошей «плате» за игрушки Картмана и при должном обожании этот пунктик становился незначительным. Не взирая на все обстоятельства, Кайл кое-чем отличался от прочей детворы, причем и от той, которая сторонилась Картмана (вернее, Картман вынуждал их сторониться), и от той, которая «шагала» под предводительством пухлого мальчишки. Отличался Кайл тем, что САМ не желал никогда играть с общим заводилой. Был ли тому причины? Давайте понаблюдаем за одной детсадовской сценой.
В большой игровой комнате малыши разбрелись по разным углам. Кто-то увлеченно строил башню из самых непригодных для строительства башни предметов, сгрудившиеся вокруг девочки восхищенно охали. Кто-то играл в куклы, ползая на коленках и издавая фразы, услышанные в вечерних мыльных операх. Но это все девочки. Мальчики же затеяли сегодня нечто действительно грандиозное. Половину игрового зала занимали огороженные кубиками автомобильные трассы с настоящими перекрестками, с заторами, импровизированными мостами, трамплинами для эффектных «кульбитов» машин, туннелями. И по всем этим дорогам-змейками с визжанием, гудением и бибиканием срывающимися детскими голосами ездили разнообразные машины: модельные БМВ, лимузины, пластмассовые обманки и даже самосвалы.
И в центре всего этого великолепия восседал Эрик Картман с фигуркой полисмена и руководил всем процессом игры. Оштрафованные за «наркотики» с энтузиазмом отдавали свои автомобили на 10 минут конфискации (Картман доступно объяснил детворе значение этого слова), нарушившие правила дорожного движения радостно платили штрафы – на раскрасневшиеся, довольно сияющие лица с завистью смотрели, шмыгая носом, отверженные.
И даже Кайл, который в одиночестве катал машинку в углу. Одному играть было вовсе не скучно, тем более чаще всего его поддерживал лучший друг Стэнли Марш. Но сегодня Стэн тоже увлеченно гнал свой автомобиль по трассам Картмана. Это было предательство, самое настоящее - и у Кайла щеки раскраснелись вовсе не от восторга, как у остальных, а от обиды. Этот Картман был вообще гадким мальчишкой – постоянно задирал Кайла, кривлял любое его слово, щемил больше, чем прочих. И сейчас, сидя в сторонке со своей машинкой, Кайл Брофловски видел разницу в их силах: Картман, окруженный визжащими счастливыми мальчишками, и он – один и в углу. И тем не менее Кайл не был отверженным, мог в любой момент присоединиться к игре – но он не хотел. И оттого, что сила была не на его стороне, зато с ним была справедливость, Кайл гордо хлюпал простуженным – как и у всех малышей в группе – носом.
И вдруг произошло нечто, что заставило всю группу замолчать: девичье оханье стихнуть, мальчишечье гудение смолкнуть. Картман вдруг поднялся со своего сидячего поста руководителя (с колен его посыпались крошки от овсяного печенья) и ткнул пухлым пальцем в сторону Кайла.
- Я хочу играть с его машинкой, - детским баском сказал он и проглотил то, что жевал.
Кайл сильнее сжал свою игрушку. Некоторые мальчики уже готовы были броситься к рыжему и отобрать его модельку, лишь бы игра не прекращалась.
- Я хочу играть с ЕГО машинкой, - более внятно проговорил Эрик, после чего Кайл вскочил на ноги и сжал кулаки по бокам своих зеленых шорт.
- Вон у тебя сколько машинок, играй с ними! – хотел бойко воскликнуть он, но получился только слабый писк. Вся группа неотрывно следила за ним, и Кайлу захотелось бросить в противного толстяка своей машинкой.
- Нет, - уверенно заявил Эрик и стал надвигаться на Кайла, по пути ногами руша свои же трассы. – Если я хочу играть с твоей машинкой, я буду играть с ней.
Кайл сжался, ожидая тумака: бежать было бесполезно, защищаться против вдвое большего мальчугана тоже. Но тут какой-то мальчонка вцепился в него и выдрал из его пальцев машинку, больно оцарапав нестриженными ногтями. Машинка перекочевала в руки к Эрику, а Кайл скривился от боли и обиды, готовый зарыдать. В глазах предательски защипало, из носа потекло, и пришлось хлюпать в два раза быстрее, утираясь рукавом.
- Урод! Жирный урод! – пискляво выкрикнул Кайл, стараясь смотреть на опухшую от царапины руку, а не на возвышающегося над ним Картмана.
Но тут в его руки ткнулась его же машинка. Плюс одно овсяное печеньице.
- Я хочу, чтобы Кайл играл машинкой, а я… А я играл Кайлом, - провозгласил Картман.
Это было обычное по меркам Картмана приглашение в игру. А уж если он поделился печеньем, то это было не просто приглашение. Это была почти просьба. Легкомысленный Баттерс получил железкой в висок после того, как схрумкал печенье и ответил, что ему интереснее в дочки-матери играть.
Но для Кайла это было слишком обидное приглашение.
- Я хочу управлять Кайлом, как и всеми, - стоял на своем мальчишка, начиная раздувать пухлые щеки и немного задыхаться от нетерпения. – Мне надоело смотреть, как Кайл играет один. Я хочу играть Кайлом. Я хочу играть с его машинкой.
Рыжий выхватил игрушку и, не сдержавшись, кинул ей в пухлого. Он был готов получить и железкой в висок, но просто взять и прогнуться под этого мерзкого, толстого и в крошках он не собирался! Вслед за машинкой полетело печенье.
Сказать, что Кайл «нарвался» - не сказать ничего. Однако он противостоял этой туше, напичканной сладостями, вопреки всей группе. И за это, наверное, Кайла принимали в игру все, а некоторые побаивались его не меньше, чем Картмана.
Рыжий мимолетно поймал взгляд Стэна, просто умоляя о помощи. Но Стэн тоже ничего не мог поделать.
Кайл горестно вздохнул и зажмурился. Во время игры воспитательница часто выходила, и вернется на крики она уже тогда, когда на лице мальчика расцветет лиловый синяк. Никто в группе пока этого не понимал, но Эрику Картману все сходило с рук, потому что он воспитывался в неполноценной семье. Его мать повторяла, какой чувствительный у нее малыш, и как ему не хватает отцовской ласки. Непонимание причин всепрощения картмановских выходок рождало в детях благоговейный ужас перед лидером.
Кайл ждал, зажмурившись и сжав до боли зубы, чтобы не пискнуть во время побоев. Но до него доносилось только сопение толстяка, и никаких кулаков.
- Ну хорошо, Брофловски, - наконец, услышал он шипящий басок мучителя. – Я тебе припомню, как ты кинулся в меня печеньем. Я еще поиграю с твоей машинкой. Умолять будешь.
Кайла неожиданно быстро оставили в покое. Игра в дорожное движение возобновилась, и машины отчаянно сигналили детскими голосами в образовавшейся «пробке». Рыжий перехватил несколько искренних, по-детски уважительных взглядов, виноватый – Стэна, который вернулся в общую кучу, и отвернулся. Поднимать свою машинку он не стал. Он сел в углу комнаты спиной к ребятне, обхватил руками голые коленки, и его плечи беззвучно задрожали. Баттерс бросил ему мяч, но Кайл не обернулся, и мяч спружинил от пола рядом.
Картман подавлял его; он даже не стал его бить, как всех. Он цеплялся к нему по-особенному. Доводил до ярости и слез. И словно упивался этим. А ведь он даже не знал, что Кайл еврей. Картман в это время руководил потоком машин.
За окном пошел первый снег, знаменовавший конец удивительно короткой осени и начало долгой зимы в городке Южный Парк.
‡ ‡ ‡
Кайл уперся спиной в раковину, мгновенно больно ее ссадив. Зеленая шапка сбилась набок, из-под нее вылезли рыжие кудри – парень тяжело дышал, упершись Картману в грудь, чтобы оттолкнуть его. Кайл сопротивлялся вяло, его язык влажно выталкивал пальцы одноклассника изо рта, ладонь у груди Картмана все слабела, и произошел какой-то неясный толчок, после чего Кайл блаженно ударился спиной в стену, украдкой потирая рукой обнаженную поясницу, в которую тут же ревностно впились пальцы Эрика. Парень вжимал одноклассника в стену собственным животом, громко дышал ему в ухо – словно задыхался – и продолжал проталкивать пальцы второй руки почти в глотку Кайлу, разжимая зубы, скользя ими между губ.
Из этой ловушки между раковинами туалета выхода не было, и Кайл знал, что произойдет дальше. Так оно и произошло.
Картман рывком развернул парня спиной к себе, Кайл уперся ладонями в стену, приник к ней грудью и щекой; ресницы его подрагивали, а Картман в это время бесцеремонно шарил у него в штанах. В итоге горячая потная ладонь сжалась на плоти подростка, Кайл глухо простонал, закусив губу, и заскользил увлажнившимися пальцами по гладкой стене. Сзади между ягодиц парень упирался в Кайла стойкой эрекцией сквозь брюки, но освободиться от одежды не спешил.
Всего несколько минут задыхающегося пыхтения, и между пухлыми пальцами брызнуло прямо на стену. Картман напоследок сунул мокрые пальцы однокласснику в рот, затем обтер их о голое бедро Кайла и чуть ли не злобно шепнул ему в самое ухо «Вот так, Кайл». Отлип от него, оставляя после себя чуть взмокшую рубашку на спине партнера, и быстро ушел в класс.
Он всегда поступал именно так. Насиловал. Кайл сопротивлялся все менее убедительно с каждым разом, стыдясь признаться самому себе в собственных же ощущениях. Им было по 14. Брофловски, воспитанный в религиозной семье, гнал от себя мысли о рукоблудии. А Картман… Он почти помогал ему избавиться от излишка гормонов, но… Каким способом!
И он всегда поступал именно так. Сам возбуждался до скулежа, но уходил, ничего не прося взамен. И оставлял Кайла мучиться догадками о его мотивации. Кайл оставался физически и морально изнасилованным, боясь даже думать о том, что произошло, боясь поскорее натянуть штаны и глядеть на густую струйку, стекающую по стене.
Но вскоре он оправлялся, смотрел в зеркало на свои горящие щеки, заталкивал сырые волосы под шапку, мыл руки и через 5 минут после Картмана возвращался в класс.
Подростки в его возрасте начинали курить – Стэн иногда покуривал за школой с ребятней постарше: ему как-то удавалось налаживать контакты. Начинали выпивать, ругались забористым матом, а Клайд даже подворовывал у родителей деньги на клубы и кино – для всех. Многие стали обращать внимание на девочек, у кого-то появились подружки. А они с Картманом… Как какие-то отщепенцы, уже столько месяцев… Уже столько месяцев! И никто даже не догадывался, даже мысли не допускал о таких грязных делах между ними. Какой позор. Это бесконечное вранье окружающим и самому себе – в том, что это до конца противно ему. Какой позор.
На одном из уроков географии Кайла по спине бухнул кулак Картмана, и на стол перед ним упала свернутая записка. Парень решил, что если она от этой жирной ухмыляющейся рожи, то он лично скормит ее толстозадому. Но послание было очевидно от девушки – девичий ровный почерк, сердечко в углу листка в клетку, сладкий запах духов – явно маминых. Бебе приглашала Кайла вместе сходить на каток вечером. Парень обернулся, проигнорировав ехидную ухмылку Картмана, и встретился взглядом с порозовевшей Бебе. Ребекка что-то шептала ей на ухо, тихо хихикая и поглядывая на Кайла, и Бебе вскоре не выдержала и сама прыснула, не преминув при этом приветливо помахать рыжеволосому рукой.
Кайл отвернулся, махнув в ответ. Он ненавидел себя за то, что ему абсолютно неинтересна Бебе. И Ребекка. И любая другая девочка из класса. Но больше всего он ненавидел себя за то, что через несколько минут он поднимется из-за парты и попросится выйти. Затем проведет несколько минут у раковины, бессмысленно наблюдая за струей воды, пока не дождется своего мучителя. Картман обязательно придет. Он почему-то всегда знает, когда прийти.
По столу зашуршала еще одна записка, и это даже заставило Кайла на мгновение вспыхнуть от ярости. Глупые девчонки! Нечем им больше заняться.
Он развернул листок бумаги и к своему удивлению обнаружил коряво нацарапанные строчки почерком Картмана. Сердце почему-то в мгновение заколотилось, а желание запихнуть записку жиртресту в рот исчезло. Кайл лихорадочно пробежал глазами по строчкам, затем медленно, чувствуя колотящееся прямо в горло сердце, прочитал написанное несколько раз.
«Даже не думай, Кайл.
Помнишь, в детском саду я пообещал тебе, что буду играть тобой? Так-то, Кайл. Теперь я могу играть с твоей машинкой, сколько мне вздумается. Не трепыхайся в сторону девчонок, ты – мой. Лучше совсем не трепыхайся. Я отличный руководитель, подо мной тепло и сухо. Подо мной – твой лучший путь.
Жид пархатый».
Кайл быстро скомкал бумагу. Сердце уже отдавалось в висках, забивало пульсом уши.
- Что за переписка, мальчики? – строго спросил учитель географии.
Рыжеволосый моментально покраснел, пряча записку в карман и чувствуя спиной ухмылку Картмана. Как ему хотелось врезать по это наглой физиономии.
Стэн толкнул его локтем в бок и понимающе кивнул.
- Бебе?
Кайл рассеянно кивнул и поднял руку, просясь выйти.
Теперешнее чувство по силе не сравнилось бы с той ненавистью, которую парень испытывал к себе раньше. Сейчас он себя почти презирал, но ноги все равно несли его в туалет. Там он по обыкновению включил воду и глядел, как она быстрым потоком идет из крана. Наверное, он делал это для того, чтобы заглушить стук двери через несколько минут и нахальные, неторопливые шаги за спиной. А может и для того, чтобы заглушить вопящее в себе здравомыслие.
За окном, кружась, падал и падал снег – вечный спутник любых событий в городке Южный Парк.
‡ ‡ ‡
Кайл кутался в шарф и прокладывал дорогу через сугробы. У него была сумка, которую очень просто было везти за собой на колесиках, но из-за прошедшего накануне снегопада пришлось тащить ее на плече. Раннее утро. Городок еще спал, не вышли магазинщики, учителя, бармены, полицейский на свои работы, не вышли даже еще жильцы своих домов, чтобы пораньше расчистить себе дорогу от крыльца. Машины сегодня не поедут. Городок маленький, его за день буквально завалило снегом.
Сначала до автобусной остановки, а потом по хорошей утоптанной дороге – до аэропорта; здесь сумку можно было легко катить под хруст собственных шагов по снегу. Чересчур пустыми были улицы, автобус, чересчур тихим – это утро и каким-то слишком громким – хрупанье его шагов по укатанной снежной дороге.
А ведь это был наверное самый важный день в его жизни. Нет, самый важный был тогда, когда он, нервно теребя телефонный провод, услышал в трубке голос, оповестивший его, что он успешно прошел испытание для поступления в колледж. В тот день он надел майку задом наперед и забыл расчесаться перед приходом гостей. И его очень долго со слезами обнимала тучная мама, заставив сына слегка покраснеть в присутствии родственников. Кайлу пришлось потратить целый год для подготовки, ему было уже 19, однако он единственный из друзей поступил в большой город. В общем, его семья устроила настоящий пир, сопровождавшийся гордыми похлопываниями Кайла по спине.
А затем было нечто. Он просто не нашел бы слов, чтобы описать то, что случилось. Кайл знал – и это чувство не давало ему покоя весь вечер, пока он принимал поздравления, - что ему следовало сообщить новость еще одному человеку. Позвонить, пока гости шумят? Нет. Дождаться ночи и пойти к нему, чтобы рассказать лично. И он пошел и рассказал. И вот дальше уже было нечто, потому что он не помнил реакции вечно занятого Картмана, не помнил его слов, мольбы остаться (а затем и угрозы). Как в тумане, он слабо припоминал все эти жадные касания и собственную непонятную тоску.
Он не вернется в Южный Парк. Он выучится, получит хорошую работу по специальности и будет, как примерный сын, посылать родителям деньги, и может изредка, на большие праздники – сначала раз в год, затем через год, а после и еще реже – приезжать их проведать. Будет звонить из автомата и поздравлять родителей с днем рождения и передавать привет всем знакомым.
Долгая это будет жизнь. Скорее всего, он скоро женится. Не так скоро – лет в 25. И у него будут дети.
Кайл облегченно опустился в кресло в зале ожидания и расправил затекшие плечи; затем медленно и тщательно очистил сумку от снега. И вдруг дернулся, сел очень прямо с застывшей рукой в кармане, проверяющей наличие билета. Эти волосы. Эта расслабленная мерзкая ухмылка.
Кайл вскочил на ноги и выдохнул, еле слышно пробормотав:
- Жиртрест, твою мать…
Картман поднялся со своего места и медленно подошел к подобравшемуся другу, укоризненно посмотрел и похлопал по вполне подтянутому животу. Детские клички у друзей – это надолго.
- А ты не спешишь покинуть родные места, да, Кайл? – парень вздернул пальцами подбородок рыжего и мгновенно по этим же пальцам и получил.
- Прекрати, - процедил сквозь зубы Кайл, чувствуя, однако, как сердце подбирается уже к самому горлу, отдаваясь гулом по всей грудной клетке. – Автобус задержался из-за снегопада.
- Ясненько. А я жду тебя давно, еврей, - Картман засунул руки в карманы и качнулся на пятках, всей своей позой демонстрируя равнодушную расслабленность.
- Я заметил, что ждешь! Какого черта ты приперся?
- Попрощаться, - Эрик вопросительно вздернул бровь, недоумевая – неужели Кайл не рад его видеть?
- Прощались уже. Выкладывай, что хотел, - торопливо потребовал парень, краем мысли понимая, что если услышит настойчивое «попрощаться» еще раз… будет только рад.
- Должок вернуть-с.
- Не паясничай, - Кайл надеялся, что разочарование в его голосе не очень было заметно. – Что за долг?
- И что, даже коснуться тебя нельзя? – насмешливо поинтересовался темноволосый, протягивая руку и вновь больно получая по ней. – Ууу… - протянул он и почему-то счастливо рассмеялся. – Ладно, к делу. Это тебе.
Кайл ощутил у себя в руке нечто холодное, но кроме этого успел уловить касание замерзших пальцев Картмана – не удержался и украдкой сжал их, словно надеялся за короткое мгновение согреть их своим теплом.
- И не мог вчера мне отдать… - раздражено начал рыжий и осекся: к своему удивлению на разжатой ладони он увидел пластмассовую фигурку полисмена. Совсем как ту, из детства – любимую игрушку Картмана: человек, который руководит.
- Что это? – только и спросил Кайл, пораженно уставившись на собеседника.
Рука Картмана вновь вернулась в карман.
- Я разрешаю тебе показать мне твой путь, и даже протащить меня по собственным трассам. – Картман помолчал, невесело улыбнувшись. – Если ты вернешься.
- Спасибо, - чуть ошалело, но очень искренне ответил Кайл. – Нет… То есть спасибо. Но я не вернусь, Эрик.
Он быстро потянул за рукав куртки руку парня, пожал ее, задержав в своей ладони на некоторое время, и развернулся, собираясь уйти на посадку. Пусть даже раньше, чем нужно. Потому что находиться рядом с этим человеком было невыносимо. Всегда по разным причинам, но всегда невыносимо.
Кайл торопливо пошел к месту посадки, и сумка заскрипела колесиками вслед за ним.
- Стоять! –выкрикнул Картман. Но с места не сдвинулся. – Стой, мерзкая жидовская задница! Ты не улетишь, пока не скажешь, что вернешься! Обещай мне!!!
Кайл дернул плечами, но не остановился. Крики продолжались, постепенно превратились в угрозы – в этом был весь Картман. Как будто теперь его угрозы имели смысл. И когда он больше не мог терпеть этого. И еще того, что все в зале пялились на них, он повернулся и прокричал в ответ:
- Ну прости меня, прости!
И сразу же заспешил дальше. Угрозы смолкли. Кажется, он смирился, и, быть может, даже ушел в снежную погоду.
Уже очутившись в самолете, Кайл понял, что до сих пор сжимает игрушку в руках. Разжав до боли стиснутые пальцы, он удобно откинулся на спинку кресла и улыбнулся. За окном еще не взлетевшего самолета была зима – такая же, как за километры отсюда, в маленьком городке Южный парк. Долгая, долгая, долгая зима, в которой осталось так много всего, что прямо сейчас превращалось в прошлое, которое будет так приятно вспоминать.
У Кайла не было надобности возвращаться назад и ломать свое будущее.
Картман был ехидным и дерзким и вроде ничего не сказал и не сделал, но Кайл знал, как много он предложил ему за возвращение. Никто бы наверное не понял, кроме самого Кайла.
Не было надобности возвращаться, потому что очень скоро рядом с домом или местом учебы Кайла появится какая-нибудь преуспевающая фирма. Он не знал, какого профиля, да это и не важно, одно было ясно точно – во главе нее будет стоять Эрик Картман. Он обязательно придет. Он всегда знает, когда придти.
И тогда Кайл сможет отдать ему фигурку полисмена обратно. Его вполне устраивал путь Эрика, он вполне доверяет ему руководить. И игры в машинки продолжатся. Да и, в сущности, какая разница, кто чьей играет машинкой – игра-то обща
@темы: слэш, НЕ МОЕ, фанфик, Картман/Кайл, Саус Парк
-
-
09.04.2011 в 01:05Передавай автору спасибо)
-
-
09.04.2011 в 01:24-
-
09.04.2011 в 01:51-
-
09.04.2011 в 02:58-
-
09.04.2011 в 03:04О-бал-деть.
-
-
09.04.2011 в 04:13Икар Монгольфье Райт (^^)
-
-
09.04.2011 в 06:21-
-
09.04.2011 в 13:52-
-
09.04.2011 в 15:09Передай автору огромное спасибо за такой великолепный фик!
-
-
09.04.2011 в 16:11-
-
11.04.2011 в 14:07-
-
11.04.2011 в 23:35-
-
20.04.2011 в 14:00-
-
20.04.2011 в 14:57-
-
18.06.2011 в 22:47- И не мог вчера мне отдать… - раздражено начал рыжий и осекся: к своему удивлению на разжатой ладони он увидел пластмассовую фигурку полисмена. Совсем как ту, из детства – любимую игрушку Картмана: человек, который руководит.
Это прекрасно!
Bastet Seimoore, передайте пожалуйста Автору огромное спасибо))
-
-
19.06.2011 в 02:03-
-
26.09.2011 в 12:53-
-
26.09.2011 в 19:57