У Тибо на этой неделе получилось совсем мало контента, так что я воспользовалась случаем, чтоб проиллюстрировать один из любимейших эпизодов игры. Тут прям все очень удачно сложилось: и бэк персонажа, и игровые события, и в общем получилось на мой вкус очень психологично, даже по фрейдистски - все как я люблю)
Вышла фактически тренировка, шоб посмотреть, как я справлюсь с комиксом. На самом деле вопросов у меня к себе много. Преобразовывать текст в комикс будет трудно, потеряется много классных литературных фишек, плюс, я боюсь что нарисую так, что мне-то, знающей контекст, будет понятно происходящее, а у чувака, который читает комикс без знания текста происходящее будет вызывать массу вопросов.
Плюс я умею только статичные позы ( и даже это заявление громко звучит). То что бэк я рисовать не умею ещё одна печаль, но тут я для ускорения работы буду заниматься обработкой фото для бэков, и пусть всякие крутанские художники орут, как это все низко и нечестно, я считаю, что в случае, когда ты собираешься делать комикс, оправдано все, что ускоряет процесс.
Ну и вообще, вчера данный эпизод я нарисовала за вечер. А если растянуть это, допустим, на три вечера, может получится как-нить и посимпатичнее.
В общем, я конечно понимаю, что Done is better than Perfect, но все равно дико страшно начинать) Все кажется то классным, то тупо бессмысленным.
Далее отрывок, к которому нарисовано все, что ниже:
"В твоем сне играет музыка — тот самый бУхающий клубный мусор, сердцебиение ночи, отдающееся где-то в животе. Ты сидишь на кожаном диванчике за низким столиком, заставленном полупустыми стаканами от коктейлей, вокруг двигаются тени — они танцуют то быстро, то замедленно. Адриано стоит перед тобой и смотрит на тебя через стол, он снимает очки и манит тебя рукой, затянутой в перчатку. Он улыбается, и ты с непонятным для тебя ужасом понимаешь, что он не знает, что умер. Он идет вглубь танцующей толпы и оглядывается, чтобы убедится, идешь ли ты за ним. Звать его бесполезно, музыка грохочет — что бы вы ни сказали, друг друга не услышите. Он уже почти теряется в толпе, и ты спешишь за ним, едва не опрокинув столик, пробираясь через пляшущих прожигателей жизни.
Адриано входит в дверной проем, занавешенный широкими розовыми полосами из пластика. Как только ты сам одолеваешь это препятствие, грохочущая музыка остается позади.
Ты оказываешься в холле клуба. У гардеробной стойки толпится дюжина солдат, кто-то сидит прямо на ней, прислонив к себе винтовку. Ты узнаешь форму своего взвода. И лица ты узнаешь — все они умерли. Каждый из этих парней не вернулся с войны. Они окружают Адриано, и они стоят там, болтают, смеются и кого-то обсуждают. Передают друг друг фотографию, и эта карточка оказывается в руках Адриано.
-… Я не могу поверить! Не может быть! — говорит он с веселым замешательством, вглядываясь в фотоснимок.
Он поднимает глаза, наконец, заметив тебя — и остальные тоже на тебя смотрят.
— Они говорят, что ты спал со своей матерью! Как же так, Тибо?.. — восклицает Адриано возмущенно и поворачивает к тебе фотографию, ту самую, которую ты тогда, годы назад, показывал сослуживцам.- Как ты мог? Что ты за человек?!
От необходимости отвечать тебя спасает чья-то рука, тормошащая тебя за плечо. Хриплый голос довольно неприветливо говорит:
— Синьор! Синьор, мы приехали. С вас 14 евро."
<...>
"Я и не пытаюсь его звать. Я и руку протянуть в его сторону боюсь, и шаг сделать трудно — вдруг он рассеется, окажется кем-то другим, так неудачно похожим на моего Адриано. Но я иду за ним, бегу, каждым своим движением рискую уничтожить этот счастливый мираж.
Я думал, все они мертвы… Губы начинают расползаться в улыбке — Адриано (а это ведь он! Он!) и ребята! Да я познакомлю вас сейчас, как же удачно. Какая глупая была шутка, и какой только идиот мог так… но что-то нехорошо, что-то неправильно. Почему они меня не встречают, что у них там может быть важнее нашей встречи на этом фото?
Я вижу карточку, сначала неуловимый край, но этого достаточно. Зарождающаяся улыбка гаснет, и я не просто подозреваю — я знаю, что это за фото. Эта новая шутка еще хуже. Адриано говорит со мной — и я понимаю, что он им верит. Гнев захлестывает, топит в своей горячке — и я сильнее всех злюсь на него, ведь я хотел его спасть! За него мстить. Я больше не владею собой — мои руки готовы размазать по стенам все эти хохочущие рожи, а потом я покажу и ему, если он забыл, с кем и как я предпочитаю спать…
…Что за мерзкий голос. Кажется, я его ударил.
— Не надо меня трогать, — говорю я водителю вместо извинений." LIMB (c)