Авторство мое, рейнтинг R, как обычно, присутствуют слеш и драма.
Потусторонний
Потусторонний
«You play the fool while I play the clown.
We keep time to the beat of an old slave drum.
You tell me that I dream too much
Now I'm serving time in disillusionment.»
DEAD CAN DANCE
"The Ubiquitous Mr. Lovegrove"
We keep time to the beat of an old slave drum.
You tell me that I dream too much
Now I'm serving time in disillusionment.»
DEAD CAN DANCE
"The Ubiquitous Mr. Lovegrove"
-Дочь? У тебя есть дочь?
В голосе Левитта сквозило недоверие. Мистер Смайл ответил спокойно и невозмутимо – так же, как и всегда, когда они находились в публичном месте.
-Да. Милая маленькая Грампи Смайл.
Левитт нахмурился еще больше. «Кто в здравом уме назовет девочку Грампи?» Смайл пил свой кофе, и сам чёрт бы не разобрал, серьёзен он или нет.
Помолчав и покрутив свою почти полную чашку по блюдцу, вор предпринял ещё одну попытку прояснить услышанное.
-А почему ты раньше про нее ничего не говорил?
-Не приходилось к слову.
Левитт терпеливо вздохнул. Они знали друг друга довольно давно, и все это время он старательно и прилежно предпринимал попытки изучить Смайла –но порою его одолевали сомнения, достиг ли он на этом поприще каких-либо успехов. Вот и сейчас он по-прежнему был в замешательстве – истрачено два вопроса, а яснее ничего не стало. Но корабль ведь действительно стоял в доках!
-То есть ты строишь целый корабль только для того, чтобы отомстить убийце своей дочери?
-Да, все именно так.
Левитт откинулся на спинку стула, глядя на собеседника во все глаза. Столь краткие ответы наводили на подозрение, что обсуждение новоявленной дочки навевает на Смайла скуку. Однако опять же Левитт не был в этом уверен, потому что известный импресарио Вейлгардена отлично держал лицо, и насчет его скуки оставалось только гадать.
Смайл совершенно точно не был семьянином. Левитт всегда отдавал себе отчет, что для того во всем белом свете не существовало человека, которого он не смог бы для себя заменить. Да и вряд ли в этой вселенной был хоть кто-нибудь, ради кого он стал бы тратить свое время и ресурсы, если бы это впоследствии не сулило ему выгоду или пользу. Судьба девочки, о которой не было упомянуто ни разу ни в одном разговоре, совершенно точно не могла волновать такого человека, как мистер Смайл. Впрочем, у того наверняка могла быть куча внебрачных детей, в конце концов особой разборчивостью в связях он никогда не отличался. Но корабль!..
Все это было очень странно. Лаконичность Смайла могла означать так же и то, что Левитт лезет совсем не в свое дело, поэтому вор предпочел на время оставить маленькую Грампи в покое и поговорить о чем-нибудь другом.
-Железная республика – это ведь не так уж и близко,- начал он.- Ты и при лучшем раскладе не обернешься быстрее, чем за месяц. Тебе совершенно точно понадобится надежный человек, который присмотрит за твоими комнатами и прочим имуществом,- молодой человек сложил перед собой руки так, чтобы было видно кольцо на безымянном пальце – точно такое же красовалось на руке Смайла, скрытое где-то под безупречной перчаткой.- Ты же знаешь, что на меня всегда можно положиться.
Было излишним говорить, что при всем этом Левитт надеялся, что где-нибудь там в Подморе найдется кракен, которому посчастливится сожрать Смайла, вместе с его кораблем и всеми потрохами. Вор не тешил себя надеждой, будто их помолвка могла стать причиной для того, чтобы Смайл переписал свое имущество на его имя, на случай своей смерти. При лучшем из исходов, ему мог достаться какой-нибудь коттедж за Обсерваторией или симпатичный домик на проезде Женских костей, и то не факт. Но ведь могло же и свезти.
-Я прослежу за тем, чтобы рента была уплачена вовремя, так же, как и жалованье прислуге,- Левитт начал вдохновенно загибать пальцы,- и даже могу поспрашивать долги с твоих заемщиков.
-Ну нет уж,- с благодушной улыбкой оборвал его собеседник.- На время поездки я все опечатаю, твои услуги мне не понадобятся. Тем более, что я возьму тебя с собой.
-С собой?- недоверчиво поморщился вор.- Что я забыл в Железной Республике? Мне и тут хорошо.
-Составишь мне компанию. Предсвадебный вояж,- непринужденный тон Смайла оставлял изрядную надежду, что он так шутит или дразнится.
-Ну да, в котором мне могут перерезать горло пираты или прострелить голову анархисты с островов,- совершенно серьёзно возразил Левитт.- Благодарю покорно. У меня и здесь дел хватает, и нет времени болтаться по Подморю.
Смайл помешал свой кофе изящным движением, от которого за версту несло показушностью. Благостная улыбка так и не покинула его лица, хотя вор посчитал, что достаточно четко выразил собственную позицию касательно своего участия в поездке. Впрочем, некий червячок сомнений и опасений все ещё шевелился где-то в глубине его души, но он живо успокоил себя мыслями о том, что в поездке от него в действительности не будет никакой пользы. Смайл может этого захотеть только на уровне блажи, и вряд ли станет его неволить в угоду какой-то там прихоти.
Вскоре мужчина взял со стола свой цилиндр и, стряхнув с него невидимую пылинку, поднялся с места - все это означало окончание их обычной пятничной встречи в «Калигуле». Небезызвестная лондонская кофейня устраивала в этом отношении обоих, так как Смайлу был по душе их кофе, при том, что все остальное вызывало у него неизменные потоки брезгливых замечаний, а Левитту нравилось здесь все, кроме чертова кофе, которое он не смог полюбить ни под каким видом.
Провожая своего спутника до экипажа, Левитт размышлял, а не придумал ли тот маленькую Грампи просто для того, чтобы провернуть какое-нибудь выгодное дельце. Это было вполне в его духе.
У экипажа Смайл остановился. Со словами «Чуть не забыл!» он достал через окно конверт, запечатанный сургучом, и протянул его Левитту.
-Там твое приглашение к Графине на завтрашний вечер. Подробности внутри. Я был бы очень рад видеть тебя среди гостей,- тон его при этом был привычной мешаниной из любезности и снисходительности.
Опершись на роскошную трость обеими руками, он с неодобрением окинул взглядом Левитта, вертящего конверт в руках и безо всякой бережности сложившего бумагу для удобства транспортировки. Не выдержав, мужчина добавил:
-И, черт тебя дери, одень что-нибудь приличное. Ума не приложу, почему тебе надо таскаться в таком виде, будто ты нищеброд.
Левитт одарил Смайла широкой улыбкой, так как все эти его заморочки с одеждой забавляли его неимоверно. Мужчина смягчился и потрепал его по щеке холодной, как лед, перчаткой. «Словно собаку»,- почему-то подумалось Левитту, и он мысленно чертыхнулся в сторону Барни, который явно и был причиной возникновения таких мыслей.
-Не хворай, Смайл,- отступил он от экипажа, вскидывая руку на прощание.- Встретимся завтра.
-Надеюсь,- тот в обычной своей манере тронул уголок цилиндра.
***
Каждый раз болтаясь в районе верфи, Левитт забредал на пристань, чтобы хоть одним глазом увидеть «Потустороннего». Корабль, с названием столь же претенциозным, что и его хозяин, строился не так, чтобы быстро, но без перебоев. Вздымались борта, возводились мачты, и все это неуклонно обрастало сетью такелажа.
Мисс Грампи почти не всплывала в их разговорах. Даже изрядно набравшись и накачавшись тюремным медом, Смайл не спешил излить Левитту потоки скорби, вины или ещё чего-нибудь, что обычно чувствуют отцы, потерявшие дорогое дитя. Вор сомневался, что у того был ещё кто-нибудь, кому могли доставаться все эти причитания. Так что мутная история с девочкой яснее не становилась.
Накануне отплытия мистер Смайл закатил прощальный вечер на комиссованном пароходе. Перед этим он, разумеется, провел довольно пышный и страшно занудный по мнению Левитта прием в Вифлеемском отеле, на который были приглашены люди более-менее приличные, представляющие собой изрядную часть связей импресарио с королевским дворцом, Университетом, Базааром и Махогани Холлом. На этом приеме Левитт вынужден был торчать во фраке с манишкой и запонками и всячески сдерживать себя, чтобы не чертыхнуться в присутствии сонма престарелых леди. Зато празднество на пароходе пришлось ему весьма по душе. Он сожалел, что Волка с Барни не захотели покутить там - но, в конце концов, оба недолюбливали Смайла, поэтому Левитт не стал слишком усердствовать, чтобы затащить тех на борт. Пароход в тот вечер кренился под тяжестью столов с закусками, а так же бочонков ивового абсента и грибного вина. Богемные певички, курильщики опиума, натурщицы, поэтишки с печальными глазами, кутилы и воришки, художники, малоизвестные актеры – вся эта россыпь вейлгарденских бабочек устроила настоящую вакханалию на палубе и в каютах. Впрочем, оба празднества начались одинаково – с прощальной речи хозяина торжества, во время которой он акцентировал внимание на благородстве своей затеи. Гости дружно и душевно желали ему удачи в отмщении за свою дочь или поисках убийцы и опрокидывали в себя золотую пену шампанского.
Левитт посчитал, что достаточно тепло попрощался со Смайлом в ту ночь на пароходе. Едва проснувшись, он благополучно отчалил оттуда по своим делам в район Спайта, благословляя при этом небеса за то, что те избавили его от такой напасти, как похмелье. Провожать своего нареченного он не собирался, и раз уж тот действительно не дал ему никаких указаний, касательно присмотра за имуществом, то и вспоминать о нем намеревался только приобретая газету, из которой можно было бы узнать о триумфальном или не очень возвращении.
Левитт в то утро ещё успел зайти к себе в комнаты над игорным домом, там он оставил обручальное кольцо, которое надевал исключительно для встреч со Смайлом. По счастливой случайности он тогда же заплатил хозяину жилья на месяц вперед, после чего отправился на рынок, где у него была назначена встреча с одним ушлым дьяволом, сулящим хорошие барыши на спекуляции душами. До рынка он так и не дошел. На выходе из переулков Спайта к нему подвалили двое дюжих констеблей, которые без особых объяснений настояли на том, что он должен пойти с ними. На вопросы «За что?» и предложения договориться они не реагировали, и Левитту пришлось самому строить предположения, что стало причиной задержания на этот раз.
Не смотря на то, что в последнее время он больше занимался перепродажей, чем кражами, вариантов у него было неприлично много. Однако, когда полицейские затолкали его в экипаж, размышления над собственными прегрешениями отошли на второй план. Его, разумеется, стал больше занимать вопрос, с каких пор рядовые стражи порядка работают с такими удобствами. Когда он спросил об этом вслух, ответом ему стал не слишком нежный тычок под ребра, а так же совет поменьше болтать. Занавешенные окна мешали рассмотреть дорогу, но и без того Левитт понял, что для участка на Проезде Женских Костей, они доехали чересчур быстро. Недобрые предчувствия обуяли его, когда в распахнутую для выхода дверь пахнуло воздухом, пропитанным морской солью. Они подтвердились, когда вывалившись из кареты, первым, что он увидел, стала верфь, полная снующих туда-сюда матросов и наемников. У причала среди прочих судов покачивался на волнах «Потусторонний», на корме которого среди мечущегося экипажа ещё одной мачтой возвышался долговязый человек в цилиндре.
«Какого черта…» только и смог выдавить из себя Левитт, когда его начали пихать в сторону корабля, готовящегося к отплытию. На заявление о том, что все это «совершенно вне закона», один из констеблей выудил из-за пояса дубинку и, сунув ее под нос вору, сообщил, что молодой человек может выбрать, в каком виде попасть на борт – в сознании или без. Левитт был не из тех, кто храбрится на пустом месте, поэтому скорчив недовольное лицо, повиновался.
Он враждебно таращился на киль корабля, пока его вели по причалу. Тот был выполнен в виде девушки со старинной прической, пышным платьем из лоскутов и полумаской, скрывающей глаза. Смайл называл ее Коломбиной и утверждал, что это дань прошлому, о котором Левитт до сих пор знал удивительно мало.
Поднимаясь по трапу, вор думал, что все это не может быть правдой – это наверняка какая-то дурацкая шутка, и, отсмеявшись, Смайл отпустит его восвояси и скажет какую-нибудь чушь вроде «Хотел попрощаться ещё раз».
Но, завидев их, мужчина в цилиндре едва оторвался от беседы с пожилым здоровяком с трубкой, по осанке которого можно было предположить, что это капитан.
-В каюту. Можете не церемониться, если будет дергаться,- бросил он, почти не удостоив их взглядом.
-Ты что, совсем сдурел! Я не собираюсь никуда плыть! И я с тобой разговариваю! Смайл!- действительно задергался Левитт, привлекая внимание занятых последними приготовлениями матросов.
-Мистер Смайл,- привычно поправил мужчина и помахал рукой в нетерпеливом жесте, требующем увести помеху с глаз долой.
В каюте Левитт очутился уже с несколькими лишними синяками и пониманием того, что сделки на Базааре и улиц Лондона ему не видать в ближайший месяц, а то и два. А то и вообще никогда.
Запертую дверь он подергал исключительно для приличия, а одного взгляда на замок было достаточно, чтобы понять, что для его взлома нужны инструменты. У Левитта с собой было только несколько эхо, парочка лунных жемчужин и кости, и ничто из этого не сулило ему какой-либо выход из положения.
Каюта, судя по всему, предназначалась для самого Смайла – кровать тут была большая и удобная, мебель чуть богаче, чем требовалось для путешествия, а выбор в баре так и вообще мог вызвать зависть у любого аристократа. Впрочем, даже яростно откупоренная бутылка «Сломленного гиганта» 1844 года, с восхитительным вкусом роскоши по два с половиной эхо за штуку, не смогла скрасить момент отплытия.
Левитт стоял, прислонившись лбом к холодному стеклу иллюминатора, мрачно провожая взглядом удаляющуюся россыпь зеленоватых точек – газовых фонарей на причале. Темная изломанная громадина Падшего Лондона таяла в сизом дыме тумана, и плеск воды за кормой заглушал мысли и бульканье наполовину пустой бутылки.
***
Смайл отпер дверь довольно нескоро. Вероятно, на часах было около шести вечера. Впрочем, Левитт потерял счет времени, ещё когда заканчивался первый «Гигант». Второго он выдул на треть, после чего задремал за неимением для себя более увлекательных занятий.
Войдя в каюту, Смайл обнаружил посреди комнаты демонстративно отвернутый от двери диван, распахнутый настежь бар, осколки разбитой об стенку пустой бутылки, и соответственно выбоину в едва отлакированной стене, а так же заметные борозды в новом полу.
-Я тебя совсем не узнаю,- насмешливо начал он, стаскивая с себя перчатки и цилиндр.- С каких пор ты дуешься по таким пустякам?
Глубокий и раздраженный выдох был ему ответом со стороны дивана.
-И не выдумывай, будто я не предупреждал тебя. Я говорил, что возьму тебя с собой. Кажется… раз или два,- он снял фрак – разумеется, при отплытии Смайл должен был вырядиться парадно и блистать.- Зато сейчас тебя ждет захватывающая прогулка по морю, с выпивкой, отменными обедами и приятной компанией, в виде меня и… Хм. Надеюсь среди этой кучки швали найдется парочка приличных игроков в карты. Что скажешь?
Левитт молчал, развалившись на диване с ногами, и вместо ответа приложился ещё раз к бутылке. Мужчина обошел диван и остановился возле бара. С удовольствием осмотрев его зеркальные глубины, бесконечно множащие ряды бутылок, он достал оттуда недурственный ивовый абсент и прекрасной работы графин со стаканами. Занявшись откупориванием бутылки и переливанием ее содержимого в графин, он продолжил свою неторопливую болтовню:
-В конце концов, мне тоже все это время придется торчать здесь. А без привычного общества на этой посудине с толпой головорезов кто угодно сойдет с ума от тоски. И я слышал, что совместное плавание, а так же перенесение всяческих невзгод… сближает,- он ухмыльнулся, поднеся к лицу стакан, тем самым демонстрируя, что вся эта тирада в плане искренности и гроша выломанного не стоила.
-Между прочим,- продолжил он, подходя к дивану и присаживаясь на другой его край,- этот твой дьявол на Базааре надувает уже не первого партнера. А вечером у игорного дома тебя собирались поджидать дружки, которых ты обыграл в кости в Доках на прошлой неделе. Эти революционеры… обидчивые и злопамятные люди, знаешь ли. Так что… считай, что я тебя спас. И насчет дьявола - это ты что, решил спирифером заделаться? Знаешь, как за это наказывают Мастера?
Левитт, наконец, повернул голову к нему и одарил самым неприязненным из взглядов. Про то, что дьявол собирается его обмануть, он и без того был в курсе. И в ответ намеревался сделать то же самое, но рассказывать об этом Смайлу не имело никакого смысла. Про «встречу» с революционерами он не знал. Это вполне мог быть и блеф, но черт их знает – Левитт и правда играл с одной компанией в каком-то из пабов, расположенных на пристани, и парни действительно близко к сердцу восприняли проигрыш. Вор в очередной раз задумался, насколько часто Смайл наводит о нем справки – и выходило, что достаточно регулярно. После некоторой паузы он все-таки отозвался:
-Это всё вообще не твое собачье дело.
-Ох, да любой собаке будет смертельно скучно копаться в твоих никчемных и бессмысленных делишках…
-Пошел ты!
-…А я даю тебе возможность поучаствовать в чем-то действительно стоящем. Понимаешь, Левитт,- Смайл непринужденно положил руку на его колено – тот сразу же стряхнул ее, усаживаясь на диване ровно.- Эта поездка так важна для меня. Я готовился к ней много времени. И я очень высоко ценю то, что ты едешь со мной.- Левитт пренебрежительно фыркнул.- Настолько ценю, что прямо здесь и сейчас, вне зависимости от того, как закончится путешествие, я обещаю, что ты получишь в свое полное распоряжение винный погреб, расположенный в Уилмот Энде. Сразу же, как только мы вернемся.
Вор воззрился на него с изрядной долей изумления. Обещание Смайла было неслыханно щедрым. На его основе можно было легко начать прибыльный и популярный в Лондоне питейный бизнес, или же просто сохранить его в качестве респектабельного дополнения к будущему имению. Не смотря на то, что Смайл был одним из самых сомнительных типов, что попадались на жизненном пути Левитта, слово свое тот всегда держал. Из-за чего это слово от него было просто невозможно получить.
-Винный погреб?- на всякий случай переспросил вор, чтобы убедиться, что тот не оговорился.
-Ну конечно. Тот самый, в котором ты и сам неоднократно бывал.
В чем, в чем, а в широких жестах Смайлу было не отказать. Это и было основной из причин, из-за которых Левитт вообще с ним спутался. В такие моменты он не забывал напоминать себе о том, как неправ на весь этот счет Барни, и как прав он сам.
Винный погреб! Всего лишь за то, чтобы составить компанию в путешествии! Где-то явно крылся подвох, но за подсчетом стоимости грядущего «подарка», Левитт решил, что подумает над этим позже.
-Заметано,- наконец, вынес свой вердикт вор, смягчившись. Он поднялся и босым прошелся к двери.- Что мне говорить команде? Насчет того, что я здесь делаю.
-Да что угодно. Кого такие мелочи вообще волнуют?- отозвался Смайл, закидывая руку на спинку дивана.- Ты куда?
-Поищу себе каюту,- в коридоре голос его зазвучал гулко и более трезво.
-Тут достаточно места, глупый.
-И там тоже.
-Ботинки свои дрянные забери.
-Когда допью, вернусь за ними.
***
Ещё со времен своей поездки в Политрим Левитт понял, что корабли – это не его. Не то чтобы он страдал морской болезнью или страшился утонуть – гораздо более ужасным в его понимании было жестокое безделье вояжа. Тогда, на пароходе, он диву давался, как все эти праздные аристократы не помирают от тоски, высиживая целыми днями в плетеных креслах и таращась в поблескивающий гнилушным светом горизонт. Он на то время завел интрижку с неким мутным баронетом, исключительно для того, чтобы занять себя хоть чем-нибудь, и наплевать ему было, что тот наврал о своем положении, как впоследствии выяснилось.
Здесь интрижек заводить было не с кем. Барни со своими россказнями о болезнях заставил его всерьез опасаться связей с матросней. Единственная женщина на борту – темнокожая, рослая Шельда, про которую поговаривали, что нередко она плавает по Подморю на пиратских судах – с первого дня ясно дала понять, что со всякими «сухопутными сопляками» у нее никаких общих дел быть не может. И покивала при этом на гиганта-боцмана, который то ли привлекал ее больше, то ли уже состоял с ней в каких-то отношениях.
Каюту Левитт себе нашел. Она была единственной свободной и, кроме кровати и стола-комода, в ней едва мог поместиться он сам. Конечно, у Смайла можно было ночевать с гораздо большим комфортом, но Левитт не торопился с этим. Несмотря на винный погреб, такое беспардонное изъятие себя из жизни Лондона нельзя было опускать просто так. Тем не менее, все это не мешало ему таскать выпивку из бара и делится ею с охочими до дармовщины матросами, из которых Левитт выбрал себе двух более-менее шустрых собутыльников для игры в карты и кости. За чем и проводил добрую часть поездки.
С командой он перезнакомился достаточно быстро, представляясь чем-то размытым между «компаньоном» и «переводчиком». В заблуждение экипаж ввести было непросто, и по ним было видно, что большинство понимает «что к чему» - в конце концов, его со Смайлом часто видели вместе в разных публичных местах Фоллен Лондона, и уж от городских сплетников сложно было хоть что-нибудь скрыть.
Тем более, что скандально известный импресарио и не стремился ничего скрывать. Однако завязать приятельские отношения с командой все это ничуть не помешало, и бар Смайла изрядно этому способствовал – владелец, впрочем, не возражал. В этом отношении он всегда говорил про себя «Я не мелочен», и это было так.
От скуки Левитт часто торчал на палубе, болтая с несущими вахту матросами или изредка помогая с работой на рангоуте. По мачтам и реям лазил он ловко и, благодаря цирковому прошлому мог выкидывать фортеля, которые были не под силу даже бывалым морякам. «Пари, что я пересеку грот-рей без страховки и лееров? Пожонглирую несколькими ножами? Пройдусь на руках по борту и не свалюсь в море? Да раз плюнуть! Только завтра с утра, когда буду трезв.»
Смайл в это время так же прилежно опустошал бар, временами читал у себя в каюте и изрядную часть плавания занимался какими-то непонятными делами, которые ввергали в изрядное сомнение – правда ли тот так занят или просто не может жить, не ощущая своей значимости на корабле. Впрочем, на власть капитана над командой он никаких посягательств не выказывал.
На четвертый день поездки он вместе с капитаном, штурманом и боцманом пригласил Левитта с его компанией к себе на крупную партию в покер, во время которой рядовые матросы были отосланы со всякими мелкими поручениями, и в итоге доигрывали они «элитным» корабельным составом. После игры Левитт, пожав плечами, остался заночевать и отоспаться у Смайла. В конце концов, изображать немилость следовало в меру, а владелец корабля был «рукой кормящей», и кусать ее без особой надобности вор не собирался.
К десятому дню плавания Левитта уже тошнило от моря, выпивки, карт, матросни и Смайла. Тем более, что тот, страдая от безделья не меньше, вынуждал его участвовать в спарринг-поединках, потому что более подходящие для этого матросы были либо заняты, либо чем-то ему неприятны. Левитт быстро выдыхался, уставал ударяться об пол и получать ссадины, ныл и ворчал, из-за чего Смайлу, который к дракам относился серьёзно, всё это тоже надоедало. В конце концов, он снизошел до матросов, оставив чрезвычайно обрадованного Левитта в покое.
Ночь на седьмые сутки плавания немного встряхнула сонную тоску вояжа. Левитт тогда торчал на марсе, улегшись на дно и закинув ноги на край, и наблюдал сквозь пелену нетрезвости созвездия фосфорицирующего мха на недосягаемо далеком потолке пещеры, в которой все они были заперты. В голове мелькали полузабытые грезы из детства и смутные, нагоняющие хандру воспоминания о солнечном свете. Полудрема его была прервана штурманом, который торчал на палубе, следя за курсом.
-Эй, сухопутный, ты наверху?
-Смотря что тебе надо.
-Глянь на 9 часов, что за свечение. Не судно ли часом?
Левитт нашарил рядом с собой пустую бутылку, потом подзорную трубу и не без труда принял вертикальное положение. Наведя резкость в нужном направлении, он действительно поймал в окуляр корабль. От увиденного зрелища он подавился вдохом и изрядно протрезвел. Опустив трубу, он поморгал, слабо надеясь, что все это видится ему от выпивки, но снова взглянув туда, понял, что надо бить тревогу.
-Там здоровенная светящаяся хреновина корабль топит! Огромные клешни! И щупальца! Мать честная, она снесла мачту!
-Не боись,- проскрипел снизу штурман, сплевывая за борт.- Раз он этих жрет, то в ближайшие несколько лиг окрест второго такого нет. У этих тварей все Подморе поделено…
Тем не менее, курс он поменял, огибая место кораблекрушения по внушительной дуге, а нескольким матросам приказал притушить огни на корабле. На палубу высыпала команда, интересуясь сменой направления, и потом все они долго смотрели на удаляющиеся всполохи гибнущего судна и беснующееся в волнах чудовище. Кто-то затянул морскую поминальную песню, чтобы проводить души умерших к божествам - Соли, Камню и Шторму. Левитт смотрел в трубу до тех пор, пока было хоть что-то видно, и ненавидел в этот момент Смайла всей душой за то, что тот втянул его в это чертово путешествие. Сам же хозяин корабля стоял вместе со всеми внизу, в небрежно распахнутой рубашке и с явным удовольствием слушал языческую песню. Лицо его при этом было столь невозмутимым, будто присутствовал он не при катастрофе, а на дрянной пьесе в «Поющем Мэндрейке».
***
-Сколько ей было лет?
Левитт решил зайти с другой стороны, осознав в один прекрасный момент, что Железные острова скоро покажутся на горизонте, а он по-прежнему ничего не понимает в этой истории с Грампи, и уж тем более ничего не знает о том, что именно Смайл собрался там делать.
Безутешный отец в это время брился перед зеркалом, совершая этот свой ежедневный обязательный ритуал под аккомпанемент легкомысленного мурлыканья.
Левитт наблюдал за ним с кровати, все еще возлежа среди смятых простыней.
-Кому?
-Грампи, дочке твоей.
После непродолжительно паузы Смайл ответил:
-14,- и вернулся к прерванному мотивчику.
Левитт понял, что для предстоящей попытки разговорить его придется запастись терпением.
-А где ее мать?
Смайл пожал плечами, стряхивая пену с лезвия, но все-таки расщедрился на ответ:
-Ещё одно таинственное исчезновение, каких полно в Лондоне.
-Давно это случилось? Как вы с ней познакомились? Вы жили вместе?
-Все это печальная и трагическая история любви,- отозвался мужчина своим обыкновенным тоном, в котором невозможно было обнаружить ни грамма серьёзности.
-Ты ее обрюхатил и бросил? В этом весь трагизм?- не сдержался вор.
-Что ты можешь понимать в любви, глупый,- благодушно отозвался Смайл, но больше на эту тему распространяться не стал.
Осознав, что продолжения снова не будет, Левитт вернулся к девочке:
-С кем жила Грампи? Вы часто виделись?
-Со мной она жила, с кем ещё.
"Ну да, как же, стал бы ты жить с ребенком..."
-А давно это случилось?
-Несколько лет назад.
-За что эти убийцы могли прикончить 14-илетнюю девочку? Что она такого сделала? Они пошли на это, чтобы тебя запугать или как?
-Слишком длинный язык у нее был.
Левитт на миг призадумался, не намек ли это, что он надоел с расспросами, но решив, что наплевать, если и так, снова спросил:
-А ты точно знаешь их имена? Как ты будешь искать их в Железной республике?
-У меня есть кое-какие соображения.
-И какие же?
-Не волнуйся, от тебя пока не требуется никакого участия.
-Да я и не волнуюсь.
-Вот и умница,- заключил Смайл, вытирая лицо полотенцем.
-Они могут знать, что ты сюда едешь? Ты же в Лондоне растрезвонил везде, что направляешься сюда мстить.
-Новости в Железную республику приходят с запозданием в парочку месяцев.
Здесь готовы глотки резать за наши старые газеты,- мужчина привел в порядок свои мерзкие усики, придающие ему самый что ни есть скользкий вид, хотя в его глазах они наверняка являли собой верх элегантности.
-Они же революционеры и анархисты - зачем им наши новости?
-Это всего лишь дрянные людишки, чьи мечты не исполнились ни здесь, ни там. Что им остается, как не читать про двор, аристократию и богему - где им ещё брать поводы нас ненавидеть?
-Но ты-то со своими революционными делишками, разумеется, не такой,- попытался уколоть его Левитт исключительно в пику за этот вечный снисходительный тон.
-Разумеется. Я никуда не уехал, и я весь в Лондоне. Легко кричать лозунги за несколько сотен лиг от Базаара.
-Зато делать это в лицо Мастерам, как ты, очень умно.
-О чем с тобой разговаривать, бескрылый ты материалист,- сокрушенно отозвался Смайл, пригладив волосы и накинув рубашку.- Пойду поинтересуюсь у штурмана, как скоро прибытие. А ты приведи себя в порядок, а то уже выглядишь, как бродяга из подворотни.
-Я всегда так выгляжу по твоим словам,- отозвался Левитт ему в спину.
Потерев щетину на подбородке, он решил, что нет смысла прихорашиваться перед приездом на остров, полный головорезов. Разве что на обратном пути по прибытию в Лондон. Если ещё будет кому возвращаться.
***
Историю о том, как морячка застряла в иллюминаторе и этим самым грязным образом воспользовался весь экипаж, Левитт слышал уже раз десятый - кажется, каждый матрос считал своим долгом поведать эту байку любому новичку на борту. Все десять раз он слушал с одинаковым вниманием, но в этот раз шикнул на своего партнера по картам, потому что параллельно пытался вслушиваться в разговор Смайла и капитана, стоящих выше на мостике.
Речь шла о прибытии в порт Ван Хорн, где их будут ждать «свои люди», которые обеспечат им безопасное место на причале. А так же о развед-отряде, и о каком-то парне по имени Волчий Пастырь. Плеск воды и перекрикивания матросов, шныряющих по вантам, заглушали беседу, и до Левитта долетали только обрывки разговора. Бесцеремонно прервав возобновившуюся историю про несчастную девицу, Левитт спросил у своего партнера:
-Ты знаешь, кто такой Волчий Пастырь?
-Как же не знать, - ничуть не смутившись, отозвался матрос и сверкнул по-язычески заостренными зубами.- Главарь одной из шаек Железных островов. Анархисты там вечно сбиваются в банды, им не по себе от всех этих фабрик и заводов Ада.
-Там всем дьяволы заправляют?
-Ну как тебе сказать. Не то чтобы заправляют. Это ведь они освободили Железную Республику от всех законов, и природных в том числе. Там временами можно увидеть вещи похлеще, чем в Политриме, ей-ей.
-Например?
-Люди со змеиными головами, или с собачьими. Машет тебе такая портовая змеюка руками - и думай, что она от тебя хочет.
Левитт окончательно понял, что ничего не знает о Железных островах. Но ему не в чем было себя упрекнуть, в Лондоне вообще мало кто о них что-либо знал. Тот же Смайл, к которому информация стекалась как вода к сливу ванной, ничего толком не мог рассказать - делился только всякими сведениями, которые были больше похожи на слухи и байки. Впрочем, не исключено, что к этой поездке он все-таки раздобыл информацию посущественнее. Левитт прикинул, есть ли у него знакомые, которым было бы интересно выяснить что-либо о Железной республике, и понял, что по возвращении у него все-таки есть шанс подзаработать на этом.
К вечеру на горизонте действительно появились какие-то алые инфернальные огни, и все матросы разом забегали по верхней палубе, став совершенно неразговорчивыми и раздраженными. Левитт взобрался на мостик, чтобы не путаться у них под ногами, и принялся вовсю притягивать сушу глазами, надеясь, что там можно будет хоть ненадолго развеяться после корабельного заточения.
Вскоре на палубе появился и сам хозяин судна. В честь прибытия облачен он был не в свои обычные щегольские фрак и цилиндр - а в темную одежду, не сковывающую движений и маску арлекина, сдвинутую на лоб. На поясе у него болтались ножны с длинными кинжалами. Левитт нахмурился, завидев его в таком виде, так как все это означало, что острова не будут гостеприимны, а сам Смайл не собирается демонстрировать местным дружелюбие. А из этого следовало, что не видать ему прогулки по портовым заведениям, как минимум в ближайшую ночь.
Невеселое предположение подтвердилось, когда Смайл поднялся к нему на мостик и сходу сообщил:
-Даже не надейся сойти на берег. Я вижу, ты уже намылился.
-Ты бессердечный садист,- уныло отозвался Левитт, снова оглядывая его с головы до ног - Смайл, явно расценивший и слова и взгляд, как комплимент, приосанился.
Вор с нарастающей тревогой наблюдал, как другие матросы тоже вооружаются, перевязываясь ремнями и портупеями, как гасятся фонари, освещающие палубу - все это выглядело крайне зловеще, в особенности в свете приближения к черным щетинистым силуэтам дьявольских фабрик.
-Славное местечко эта Железная республика,- сказал Смайл, и по голосу его было слышно, что он отчего-то пребывает в хорошем настроении, и это совершенно не вязалось с общей мрачной картиной прибытия.- Местные торгуют на Рынке Голодающих, которым заправляет Парламент Мух. И тут есть очень занятные магазины, тебе бы они понравились. Например Дом Удовольствий, где торгуют соответствующим товаром. Ты можешь себе вообразить занятие любовью с роем насекомых?
-Ты что, уже был здесь?- поинтересовался Левитт, отметив, что говорит тот со знанием дела.
-Да, несколько разведывательных вояжей на пароходах для знати. Эти напыщенные бараны и овцы даже на причал побоялись ступить - издалека смотрели. И напрасно. Столько удивительного, столько новых... ощущений.
Левитт бросил на него взгляд, который определенно вновь польстил Смайлу.
Вор временами полагал себя достаточно беспринципным в связях и искушенным в постельных экспериментах, но перед своим любовником снимал шляпу. Скандальный импресарио совершенно не зря имел самую что ни есть отвратительную репутацию, из-за которой знакомство с ним котировалось в обществе либо, как нечто крайне неприличное, либо как экзотическое и эпатажное. Причем, это был как раз тот случай, когда слухи о похождениях "отщепенца" не только не были преувеличены, но и не отражали всей правды.
Левитт собрался было сказать что-нибудь сальное про него и паучий консилиум, но передумал. Едва ли Смайла бы это оскорбило, тот и сам был похож на гигантского паука, со своими длинными руками и ногами, и насекомыми усиками, особенно сейчас, во всем черном.
-И куда вы все собираетесь? Вот прямо так сразу нападешь с остальными на убийц?-спросил вор без особой надежды, что тот ответит.
-Много дел, мой маленький друг,- развел руками Смайл, а потом ободряюще похлопал Левитта по плечу.- Не расстраивайся. Ты можешь отлично развлечься, занявшись погрузкой топлива вместе с теми, кто здесь останется.
-Если бы я хотел стать чернорабочим, то наверное не лазил бы в чужие будуары за драгоценностями.
-Ну и зря. Может хоть в качество чернорабочего из тебя бы вышел толк. Аа, капитан, мы вас заждались,- последнее было адресовано поднимающему на мостик бородачу.- Мой компаньон как раз собирался вернуться в свою каюту.
Выразительный взгляд Смайла заставил Левитта сняться с места, хотя он предпочел бы наблюдать за швартовкой снаружи. Вор совершенно не понимал, к чему вся эта глупая секретность, но выбирая между безопасным пребыванием в каюте и враждебной встречей с местными, склонялся к первому варианту досуга.
В обиталище Смайла, изученном вдоль и поперек, Левитт привычно и тоскливо откупорил абсент. Изрядно поредевший бар навевал чувство безысходности. Иллюминатор все четче вырисовывал чернильные силуэты зданий города анархистов, над которым парила целая флотилия из дирижаблей, подсвеченных всполохами от непрерывно работающих цехов и котельных. Обветшалые корабли вдоль грязной и захламленной береговой линии, с оборванными парусами и побитыми боками, не оставляли сомнений, что остановиться здесь решаются только пираты и беглые каторжники.
Стоя возле иллюминатора, Левитт слышал обрывки пламенной речи, которой Смайл щедро потчевал команду, напутствуя их на «дело, для которого они были отобраны». Традиционное обещание небывалой награды вызвало хор одобрительных возгласов, и Левитт в сотый раз задумался, где же все-таки Смайл берет все свои деньги, раз уж ему на всё всегда хватает.
На момент швартовки из каюты был виден только кусок обшарпанного пирса и соседний корабль с едва читаемым названием «Черный призрак». Вскоре на причале нарисовались двое местных в странных капюшонах, которые при более пристальном рассмотрении действительно оказались собакоголовыми джентльменами, вооруженными не хуже, чем ветераны лиги «Свечи и Ножа».
Возникший рядом с ними капитан «Потустороннего» пожал им обоим руки, и в их карманы быстро перекочевал мешочек с чем-то ценным. «Сторожа»,- решил про себя Левитт, раздумывая, сколько по мнению Смайла ему следует торчать внутри. Далее на причале развернулась довольно бурная деятельность, в ходе которой к кораблю подвезли несколько телег с углем, а часть команды небольшими группами покинула судно - вероятно, отправившись с различными заданиями от Смайла.
«Мог бы и мне чего поручить...»- с досадой подумал Левитт, понимая, что при такой близости суши, рынка, людей и развлечений, он просто полезет на стену от безделья.
Побродив немного из угла в угол, вор зажег свечу у постели, машинально сунув спички в карман, где уже валялось несколько мелочей, происхождение которых он не мог бы вспомнить, даже если бы хотел. После чего полистал несколько книг, которые Смайл взял с собой. Томики поэзии заставили Левитта презрительно пофыркать, путеводители и заметки путешественников увлекли ненадолго, а чужие дневники вызвали недоумение. В письма и бумаги лезть он не стал, опасаясь нарваться на что-нибудь рискованное, вроде обрывков Корреспонденции или революционных записок. Все эти опасные штучки были единственным поводом для Левитта серьёзно сомневаться, стоит ли ему вообще иметь дело со Смайлом, так как в один прекрасный день на него вполне могла пасть тень всяческих подозрений только за то, что они болтаются вместе у всех на виду. А оправдываться перед Мастерами или прочими власть имущими, будучи идеологически невиновным, ему совершенно не хотелось.
Отбросив очередную книгу в сундук к остальным, он решил, что хватит с него - Смайл наверняка успел разобраться со всеми своими поручениями, может, даже и сам ушел, и теперь на палубе все равно почти никого нет. Самое время посмотреть на порт хотя бы с марса.
Прихватив початую бутылку с собой, Левитт выбрался наружу. Огибая каюты и рубки, затемненные тенью паруса, он отметил, что на корабле действительно чересчур тихо и пусто. Слышалось как внизу грузится на ручные тележки привезенный для корабля уголь. Стоящий у борта капитан пыхтел трубкой и одиноко наблюдал за работами.
Левитт замедлил шаг и остановился, когда бросил взгляд на «сторожей». Те сидели на причале, свесив ноги к воде, совершенно не походя при этом на крутых парней, способных кого-либо отпугнуть. Мало того - сидя, они прислонились друг к друг так, будто... кто-то их прислонил. У вора екнуло под ребрами, когда он краем уха уловил шорох в районе кормы. Машинально сделав шаг назад в тень, он увидел блеснувший в отсвете тусклых фонарей крюк кошки, вцепившейся в борт, и сразу же после этого заметил темные фигуры, перебирающиеся по веревкам с «Черного призрака» на их корабль. Шорох повторился, но на этот раз сверху - кто-то уже взбирался с другой стороны на мостик. Не раздумывая особо, что именно следует в такой ситуации делать, Левитт опустил бутылку, завел ее назад и прицельно швырнул в сторону грот-мачты. Та удачно врезалась в железную облицовку и со звоном разлетелась по палубе, мгновенно выдрав капитана из транса и заставив того посмотреть назад. Вероятно, тени на мостике он заметил, так как тут же свистнул, вставив в рот два пальца, и выхватил из-за пояса мушкет.
Что происходило дальше, Левитт не сильно понимал, так как ориентировался только по звукам. После диверсии с бутылкой он сразу же нашарил первую попавшуюся ручку двери и ввалился в помещение - им оказалась не слишком надежная в качестве укрытия рубка штурмана, в которой вместо иллюминаторов имелись застекленные окна. Прижавшись к двери спиной, он сполз на пол, а потом передвинулся под полку, которая служила здесь столом. При себе у него был только коробок спичек и всякие глупые мелочи, а в полутьме рубки он не видел ничего, что могло бы сгодится для самообороны.
Выстрелы и выкрики снаружи ясно говорили о том, что напавших больше, чем оставшихся на палубе матросов, и было понятно, что обнаружение его здесь - просто вопрос времени. Идти и помогать остальным в бою Левитт даже не думал - драки никогда не были сильной его стороной, и пробовать себя в них он никогда не стремился. И надо же было Смайлу сразу по прибытию распустить всех к чертям!
Когда пулей разнесло одно из окон рубки, Левитт огляделся вокруг ещё раз уже гораздо внимательнее, и наткнулся взглядом на деревянный ящик, на котором углем весьма идиотски был нарисован мегалопс - гигантский краб, тот самый, который топил тогда в Подморе неведомое судно. Вор живо переполз к ящику и вскрыл его, обнаружив там в большом количестве ракеты для китайских фейерверков. Левитт уже видел, как матросы используют их, чтобы огромными вспышками отпугивать этих тварей в особо опасных водах, но драться ими против пиратов... Впрочем... Левитт вынул из ящика ракету побольше и осторожно приподнялся над столом, чтобы оценить ситуацию на палубе. Сражение вовсю шло у носа корабля, и нападавшие действительно численно превосходили команду, даже с учетом того, что на подмогу к ним пришли около полудюжины остальных собакоголовых сторожей. Возле рубки пока никто не маячил, и Левитт, проклиная себя и Смайла за то, что рискует самым дурным способом, зажег фитиль ракеты и выставил ее наружу в разбитое окно.
Там он вставил деревянную опору в удачно незаткнутое отверстие от пробки на бочке с пресной водой, наспех передвинул снаряд так, чтобы тот не влетел в парус, и влез в свое укрытие обратно. Шипение, искры и взрывы не заставили себя долго ждать. Лиловые вспышки осветили рубку так, будто солнечный свет таки пробился в вечную тьму Подморя.
Поскольку кроме содеянного Левитт не мог предложить никакой помощи сражавшимся, в целях собственной безопасности ему пришлось вернуться к двери, и подпереть ее собой. Так у него хотя бы оставался шанс потянуть время, пока пираты будут пытаться попасть внутрь, поугрожать им, будто у него тут есть бочонок пороха, и он взорвет рубку к чертям, или же заверить их, что он наследник, за которого можно получить выкуп. Впрочем его небритая и лохматая физиономия вряд ли могла кого-нибудь убедить в последнем.
Спустя какое-то время, которое по мнению Левитта длилось вечность, в дверь действительно кто-то попытался вломиться. Юноша уперся босыми пятками в доски пола и ухватился за косяки, успешно выдержав первый натиск. "Чем-то завалило, не открывается", - послышалось рычащее снаружи, и Левитт приготовился к следующему раунду, однако необходимость в этом отпала, когда снаружи послышалась внезапная канонада выстрелов, от которых кто-то грузно упал там за дверью, а оставшиеся целые стекла рубки по правому борту брызнули на пол.
Левитт взмолился про себя, чтобы это была подмога, чтобы все побыстрее закончилось, и его молитвы, судя по всему, были услышаны - ликующие вопли, вскоре прокатившиеся волной по палубе определенно значили, что победитель определился. Выстрелы и лязг металла прекратились, и вор рискнул подняться на ноги, чтобы осмотреть поле боя сквозь пробитые окна.
Нападавших осталось немного. Разрозненная группка людей, наряженных в разнородное рванье с чужого плеча, стояла у носа корабля, подняв руки. Их оружие валялось на палубе, экипаж злобно скалился, целя мушкеты и лезвия сабель в сторону грабителей. Кто-то спешно перевязывал раненных, в числе которых был и капитан.
Наконец, на палубу поднялся сам Смайл, сопровождаемый отрядом, который, видимо, спешно вернулся к кораблю и спас плачевное положение товарищей.
-Здешние котельные хорошо платят за привезенных рабов,- объявил хозяин судна, безбоязненно подходя к отряду выживших и возвышаясь над ними, подобно хищному скорпионьему жалу.- Кто это тут у нас? Кучка жалкого ворья? Наемники с приветом от местной знати? У кого из вас ещё язык не отнялся?
-Нас больше, чем ты думаешь,- раздался ему в ответ звонкий девчачий голосок.- Сюда придут наши друзья, и тебе лучше отпустить нас, иначе всей твоей команде перережут глотки!
Экипаж «Потустороннего» зафыркал и заухмылялся – столь жалко звучал этот очевидный блеф, однако наличие девчонки в плененном отряде изрядно их обрадовало.
-Волчий Пастырь снимет шкуру с тебя! О драке в порту знает уже половина острова, у тебя нет времени размышлять! Отпусти нас и останешься жив!- продолжала яриться девчонка, а Смайл смотрел на нее молча и отчего-то не отвечал.
-У нас не бросают своих, и если ты до сих пор ничего не!..
-Грампи?..- наконец выдавил из себя Смайл, прервав, наконец, ее бессмысленную по своему эффекту тираду.
Обе команды стушевались и зашушукались. Смайл поднял маску арлекина на лоб, обнажая лицо, которое выглядело искренне изумленным.
-Папа’?- выдохнула девушка, не менее пораженная, произнося слово на аристократический французский манер.
Левитт, позабывшись, наступил на осколки стекла в попытках рассмотреть получше, что там происходит. «Грампи?»- проносилось в его голове.- «Он сказал «Грампи»?»
Хозяин корабля распахнул объятия, и в них не слишком уверенно появилась худая девушка лет 17-и с копной черных волос, перевязанных алым шарфом. Экипаж, с долгую минуту размышлявший, как на это реагировать, без особого энтузиазма выдал несколько одобрительных возгласов, которые сменились нарастающим гомоном, а потом и торжествующими воплями.
Отец и умершая дочь воссоединились на скользкой от крови палубе, сведенные вместе спустя столько лет не иначе как чудом.
***
К Смайлу за объяснениями было не пробиться. Тот был слишком занят, отдавая всяческие распоряжения, касательно избавления от останков убитых, среди которых почила и неприступная Шельда, а так же обустраивая новеньких членов команды, которые были приняты в экипаж едва ли не с распростертыми объятьями, едва выяснилось, что предводительствовала у них его родная дочь, воскресшая столь внезапно и драматично. Левитту пришлось собирать слухи по всему кораблю, чтобы выяснить, что шайка маленькой Грампи хотела захватить любой корабль, который будет на ходу, чтобы убраться побыстрее с Железных островов, так как им в этом месте совершенно не сопутствовала удача. Что конкретно подразумевалось под удачей, и чем они вообще тут занимались, пока было неясно. Так же как оставалось тайной, с чего Смайл взял, что его дочь была мертва, раз она все таки оказалась реальной, а не выдуманной им. Может она сбежала от него, инсценировав свое убийство? Что не удивительно при таком-то папаше. Но почему тогда она не плюнула ему в рожу при встрече, а охотно пошла в его объятия?
С появлением Грампи вопросы множились с головокружительной скоростью, и Левитт пытался понять, а не легче ли послать все это к черту и не стараться что-нибудь выяснить? В конце концов, дочка Смайла это не его дело и вообще... Нет, все-таки дочка Смайла - это его дело до тех пор, пока не состоялась их злополучная свадьба, и он не сорвал с этих сомнительных отношений приличный куш. Кто знает, как новоявленная наследница отнесется к развлечениям своего папочки? Может, она изрядно воспротивится тому, чтобы внушительный кусок ее приданного ушел к какому-то непонятному типу, столь удачно примазавшемуся к деньгам ее родителя. Теперь, с появлением этой Грампи все было столь зыбко и неясно, что Левитт совершенно не испытывал и толики положительных чувств к тому факту, что она нашлась.
Не смотря на то, что Грампи объявилась живой и здоровой, Смайл не спешил отдавать приказ отплывать, да и вся команда не считала это странным, говоря Левитту что-то мутное о том, будто тут у них всех есть ещё кое-какие незавершенные дела, и вор изрядно раздражался от того, что все на этом корабле понимают в происходящем больше него.
После сентиментальной сцены с воссоединением Смайл наскоро выяснил положение вещей насчет количества оставшихся членов команды. А так же не преминул спросить «Кто подал сигнал о помощи?», на что капитан, держащийся за бок, обмотанный кровящими бинтами, ответил «Мистер Голдсмит был в рубке». «Очень хорошо»,- кивнул на это Смайл, на этом похвала его закончилась, и к эпизоду с сигналом больше никто не возвращался. Впрочем позднее капитан, обходивший корабль вместе с боцманом, натолкнулся на угрюмо торчащего возле борта Левитта, которого раздирали всячески сомнения касательно текущего положения вещей, остановился перед ним и похлопал его по плечу. Но ничего не сказал. Если учесть, что до этого он одаривал «компаньона» Смайла вежливым игнорированием, жест этот можно было расценивать как благодарность за своеобразное содействие в драке. Боцман даже предложил Левитту папироску из своего костяного футляра, и одолеваемый тяжелыми мыслями юноша не стал отказываться. Впрочем он не успел докурить и до половины, когда на палубу выбрался Смайл, который в это время должен был беседовать со своей дочерью в каюте, и направился прямо к нему. Для начала он требовательно вытянул руку, и Левитт охотно вложил в нее папиросу, которой совсем не жадничал поделиться. Смайл щелчком отправил ее за борт, заботливо сообщив, что «от этого портятся зубы и запах отвратительный», после чего заметил, что вор «как джентльмен, должен уступить свою каюту леди». И что с ним ничего не станется, если остаток плавания тот проведет с другими матросами на кубрике, тем более, что ему явно не привыкать «спать в грязи и среди оборванцев». Левитт привычно стерпел оскорбление, после чего не преминул торопливо поинтересоваться: «Что ты теперь будешь делать?».
-У меня всегда много дел, милый,- с улыбкой отозвался Смайл и направился обратно к каютам.
-Мы плывем обратно? Нет?- вопросил Левитт у его спины, волочась за ним.
-Мне некогда, все потом,- небрежно помахал рукой мужчина и снова скрылся.
Впрочем все прояснилось уже к вечеру. Вор, к тому времени отчаявшийся узнать хоть что-нибудь дельное о происходящем, дремал в гамаке, в провонявшем насквозь мужским потом и куревом кубрике, когда молодой и побитый оспинами юнга растолкал его и сообщил, что его ждут в капитанской каюте.
Левитт, обрадованный таким поворотом событий, сразу же направился туда. В каюте уже заседало собрание, в составе которого были капитан, боцман, юная Грампи, двое ее дружков и, конечно же, владелец корабля.
-А вот и наш специалист по деликатным вопросам!- воскликнул Смайл, завидя прибытие юноши и, по-отечески приобняв его, подвел к столу.- Я как знал, что он нам пригодится.
Левитт перевел взгляд с присутствующих на поверхность стола и быстро пробежал глазами по нескольким наспех нарисованным схемам, где угадывались незнакомые кварталы, дворы и внутренние покои, испещренные кляксами, пометками и стрелками. К тому времени, когда Смайл воскликнул «Тысяча чертей, где мои манеры! Молодые люди ещё не представлены друг другу!», Левитт уже смутно понимал, какого рода специалистом ему предстоит выступить. Необходимость совершись очередную кражу его ничуть не смущала, кроме разве того момента, что Смайл всегда был невысокого мнения о его способностях, по крайней мере слова его всегда свидетельствовали именно об этом.
-Леди Грампи Смайл, позвольте представить вам мистера Джозефа Голдмиста, человека, сведущего в торговых, антикварных и прочих денежных делах,- церемонно объявил импресарио, изящно помогая своей дочери подняться со своего места.
Левитт отметил, что Смайл представил его псевдонимом, под которым он обычно совершал свои сделки и вел различные публичные дела в Лондоне. Означало это, что общение им предстояло именно на той дистанции, которую установил для них Смайл – никаких шептаний наедине, никаких обсуждений личных дел, никаких попыток сболтнуть лишнее девушке о себе или о нем. Вора это вполне устраивало.
Ощущая как по-дурацки все это выглядит среди грязных матросов и посреди пропитанной винными и табачными парами рубки, он последовал правилам игры, которые как обычно устанавливал Смайл.
-Чрезвычайно польщен, леди Смайл,- сказал Левитт вслух, кланяясь и целуя руку девушке с таким видом, будто на нем был дорогой сюртук, а не видавшая виды рубашка и закатанные до колен брюки.
-Рада знакомству, мистер Голдсмит,- точно так же отозвалась Грампи, как будто рука у нее не была в мозолях от рукояток оружия, а пиратская блузка не забрызгана пятнами крови.
-Чудесно! Чудесно!- с довольным видом прокомментировал все это Смайл.- Раз уж мы покончили с правилами приличия, перейдем к делу.
В дальнейшие несколько часов Левитт выяснил очень много из того, что ему хотелось знать. Так, оказалось, что Грампи действительно сбежала из дома с намерением доказать отцу свою самостоятельность, и могла бы вполне справиться со своей целью, так как успела связаться с бандой головорезов, где отлично показала себя, и сумела вместе с ними награбить приличное количество золота и драгоценностей. Смайл отзывался об этом всем со скромным достоинством отца, который гордится тем, чего добилось его дитя. Однако, незадолго до прибытия «Потустороннего» в порт Ван Хорн, дела у банды пошли хуже. Они перешли дорогу шайке Волчьего Пастыря, к которому девушка взывала тогда на палубе, в надежде, что это имя запугает пленителей. Пастырь значительно сократил численность ее банды, отобрал награбленное и вынудил оставшихся в живых в поисках спасения напасть на первый попавшийся ходовой корабль, на котором они надеялись сбежать в Подморе и подлатать раны на других островах.
То, что они напали именно на корабль отца Грампи было чудесным совпадением, которому, несомненно, были рады все присутствующие в каюте – и Левитт поспешил заверить остальных, что ликование в его сердце на этот счет столь же велико.
Далее выяснились более прозаичные причины всеобщего ликования и энтузиазма, к которым вор мог присоединиться с неподдельной искренностью. Смайл посчитал, что негоже уплывать с острова без «честно заработанных» его дочкой денег, поэтому на момент, когда к ним присоединился Левитт, в каюте вовсю шло обсуждение того, что следует сделать, чтобы вернуть золото с процентами законному владельцу.
План включал в себя драку возле поместья Волчьего Пастыря, отвлекающую его обитателей от небольшой группы грабителей, которые проникнут в казну и вынесут причитающееся семейству Смайлов добро. Разумеется, все участники этой операции должны будут получить достойное вознаграждение за свои добродетели. В группу грабителей требовался специалист по замкам, так как у шайки Грампи имелись точные сведения о том, что деньги свои Пастырь хранит за превосходной железной дверью, в кладовой без окон, а выбить ее без тарана и десятка дюжих парней не представлялось возможным.
Пока Левитт изучал и рассматривал схему поместья, остальные успели определиться с прочими деталями плана, и в конце концов, назначив операцию на утро, которое в Подморе всегда было столь же кромешным, как ночь на Поверхности, разошлись отдыхать по каютам.
Оставшийся последним Смайл ходил вокруг стола, собирая карты и бумаги. Остановившись возле вора, он заметил самым любезным своим тоном:
-Как приятно приносить, наконец, пользу в плавании, правда, дорогой?
Левитт сложил план поместья, чтобы забрать с собой, и привычно пропустив это мимо ушей, сказал:
-Мне понадобится набор инструментов.
-Будут тебе инструменты, не переживай. Операция предстоит сложная, и в поместье мы потеряем как минимум треть команды. Так что ради бога. Дай мне возможность поверить, что ты годен на что-то ещё,- с этими словами он ущипнул его пониже спины.
Отметив в очередной раз, какой из Смайла «восхитительный» мастер мотивации, Левитт невозмутимо сказал вслух:
-Я бы на месте Грампи тоже сделал вид, что умер, и свалил бы от тебя.
-Но пока ведь ты здесь. И, кажется, никто из нас двоих не против этого. А теперь иди отсыпаться, завтра тебе нужна будет свежая голова.
С этим сложно было поспорить, поэтому вор последовал его указанию.
***
продолжение