Шизотипическое расстройство (это я не о себе, если чо))

[lokey-from-yarnvind]

Название: Болезнь
Автор: Bastet Seimoore
Фэндом: Саус Парк
Рейтинг: G.
Пэйринг: Крейг/Твик, левый женский персонаж.
Жанр: гет, ангст, зарисовочная хуйня на постном масле.
Дисклаймер: ничего не мое, все принадлежит Мэтту и Трею.
Размещение: где угодно, только предупредите. ©
Предупреждение: ну, очевидно же, что это не мой пейринг. раз не пощу в соо, вы поняли насколько мне стыдно) впрочем, раз все-таки вообще пощу, могло быть и хуже)

тыц

Крейг старался садиться в классе подальше, чтобы все эти школьные шумы, интриги и разборки обтекали его естественным образом, не касаясь и не тревожа. Иногда школа ему нравилась. Иногда нет. Чаще не нравилась, и в последнее время уроки становились с каждым днем все более угнетающими. Он смутно догадывался, в чем именно крылась причина угасающего интереса к учебе – Твик не появлялся в школе уже около месяца.
У того, как обычно, была уважительная причина. Твик снова провел две недели в больнице под наблюдением врачей, глотая синенькие таблеточки «для поднятия настроения», погружаясь в трансы и беседуя с нужными людьми о своих страхах. После этого он проторчал дома целую неделю, пытаясь реабилитировать свое чувство причастности к социальной жизни и настраиваясь на поход в школу.
Крейг ждал его прихода с искренним и труднообъяснимым нетерпением. Ему и самому все это казалось странным, и, тем не менее, с появлением Твика в классе Крейгу моментально становилось интересно все. Он с любопытством наблюдал за рисующим на обоях Баттерсом, за ковыряющимся в чем-то под партой Картманом, за перепиской Стэна и Венди, за мучительно краснеющим у доски Клайдом, за красящей губы Бебе – и в центре всего этого сидел Твик, в которого кто-то кидал бумажкой, у которого что-то спрашивали, чьи вещи стаскивали со стола и пускали гулять по классу, кому слали смс на телефон, передавали записки, пинали стул. Твик как будто привносил во все это сюжетообразующую нить, и как-то само собой выходило, что Крейг семафорил Клайду в тщетных попытках подсказать ему формулу соляной кислоты, безропотно передавал чью-то записку вместе с учебником Твика дальше по рядам, пихал стул Баттерса, когда на того смотрел учитель, и охотно сообщал Картману, что он придурок, когда тот наливал Кайлу в капюшон байки что-то из пробирки со своего лотка.
Можно было сидеть с Твиком в столовой, торчать с ним в курилке на заднем дворе, идти после уроков к нему домой и слушать про то, как что-то стучит на чердаке по ночам, и про то, как его отец с матерью ругаются из-за далекой памятной продажи собственной кофейни.
Но без него Крейг сидел за задней партой, чувствуя себя амебой, чье строение пестрело на белом экране проектора перед учениками. И все же при этом, ему удавалось улавливать некоторый смысл во всем происходящем, потому что на мобильнике у него хранилось сообщение, которое он перечитал уже два раза - «Хочу тебя в гости».

Крейг курил, глядя, как расходятся в разные стороны его ровесники, потрясая рюкзаками, наушниками и зонтами. В воздухе невидимо висели мелкие брызги не то дождя, не то тумана. Крейг глотал дым, слушая сырое поскрипывание деревьев, и думал, к какому разряду желаний можно отнести полученное два часа назад сообщение.
Иногда таким образом Твик просто говорил, что скучает. Иногда он потом обижался и утверждал, что действительно звал. Иногда говорил, что во всем мире ему было бы достаточно его, Крейга, присутствия рядом, чтобы стать до конца счастливым и полностью здоровым.
Твик много говорил. И Крейг давно уяснил, что главная проблема в том, что Твик сам никогда не понимал, что имеет в виду. А иногда и просто откровенно врал, не потому что хотел сделать больно, а потому что эгоистично боялся боли для себя.
Крейг ответил сразу же: «Тогда я приду к тебе сегодня», но прямого приглашения не дождался. Длинные гудки мерно пели в трубке, означая скорее всего то, что Твик просто-напросто спит. Или опять не берет трубку. Или что угодно.
Самое отвратительное чувство, что Крейг вообще знал в своей жизни – это потеря ощущения праздника, которое приходило к нему вместе с перспективой увидеться с Твиком. Терял он это ощущение достаточно часто. У Твика всегда было много проблем : что-то с родителями, сбои со сном, дела с какими-то родственниками, походы по больницам, девушка…

Да, у Твика была девушка, с которой Крейгу совсем не хотелось видеться.
Её звали Вивьен, она была младше Твика и смотрела ему в рот, с придыханием ловя каждое его слово. Она делала все что угодно, лишь бы провести лишнюю минуту с ним. Крейг не понимал, как могло вязаться с реальностью её фактически бесконечное чувство зависимости от общества Твика. Она казалась ему неким чужеродным элементом из другой вселенной или другой истории, которая свалилась им на голову непонятно зачем и невероятным образом заняла очень важное и непоколебимое место между ними. Она превратилась в непреодолимую стену, через которую не было возможности перебраться к Твику. И тот говорил, как бесконечно страдает и тяготеет от её любви, как эти отношения давят на него, и как ему хочется сбежать от этого всего далеко-далеко.
И Крейг слушал его, и понимал, что все эти намеки о том, что именно он должен увести куда-нибудь Твика, чтобы всем было хорошо и светло. Но он не мог этого сделать, как не мог даже заставить себя упомянуть имя Вивьен во время разговора.
Родители Твика души не чаяли в девушке, которая взвалила на себя половину забот об их сыне – она с удовольствием водила его по больницам, проводила с ним вечера, напоминала, когда нужно есть, всячески развлекала его и показательно любила. Она фанатично увлекалась компьютерными играми, коллекционировала приставки, умеренно пользовалась косметикой, не курила, прилежно училась и полностью соответствовала общепринятым представления об идеальной девушке. Крейг часто не мог увидеться с Твиком, потому что тот был занят: «смотрел фильм с Вивьен», «обещал, что погуляет с Вивьен», «ужинал с Вивьен», «проводил Вивьен до дома».
И самое непоправимое было то, что когда Твик впервые попал в больницу, Крейг не был с ним. Это Вивьен его туда притащила, не Крейг, как должно было быть. Потому что, когда Твик перестал отвечать на звонки, перестал открывать двери, перестал вообще показываться кому-либо на глаза, Крейг решил, что это его сознательный выбор. Что это самое время «умывать руки». Потому что если тебе так откровенно демонстрируют, что ты не нужен, то зачем навязывать себя кому бы то ни было? Крейг и не подумал даже, что все это делала болезнь, а не Твик. Он тогда вообще ни в чем таком не разбирался.

Крейг шел по улице, нарочито медленно, подбивая ботинками оледенелые комья снега. Грязь коркой покрывала отекающие сугробы, торчала острыми зубьями из замерзших луж. В поднесенном к уху телефоне мерно глохли гудки, Твик по-прежнему не поднимал трубку. Крейг держал телефон у лица даже когда звонок закончился. Он смотрел на рельефно застывшую землю, и вспоминал, как однажды Твик поскользнулся и упал, здорово ободрав руки об раскрошенный лед.
Дома у Крейга они выуживали из аптечки бинт и йод, вспоминали разные кровавые сцены из фильмов, и Твик остался у него ночевать. Это было давно, ещё когда Твик ночевал у него довольно часто, потому что они вместе играли в компьютерные игры, вместе смотрели блокбастеры по видеомагнитофону, вместе делали домашку, вместе тайком пили пиво и украдкой знакомились с поревом, добытым с невероятным трудом из отцовского шкафчика или через третье лицо в видеосалонах.
Когда Крейг целовался с Бебе в прошлом году, ему показалось, что это мерзко. Бебе безапелляционно объявила ему, что они встречаются, и Крейг не стал спорить, потому что в его возрасте уже давно пора было с кем-то встречаться. Бебе сохраняла статус его девушки около месяца, пока снова не вернулась к Клайду, который задобрил её очередной парой туфель. За этот месяц Крейг узнал, что девичья грудь достаточно приятная на ощупь, что ему нравится, когда девушка благоухает атрибутами чистоты – шампунями или мылом, что у них нежные губы и щекочущие ресницы. Но поцелуи все равно казались ему омерзительными. Твик объяснил ему, что главной причиной тут было то, что Крейгу не нравилась Бебе.
Ночами Твик иногда прижимался к нему щекой и обнимал за живот. Он мог говорить что-то о «преобладании брюнетов среди населения планеты Земля» и перебирать его волосы. Или мог рисовать пальцем на его спине неведомые картины. Или, придвинувшись, шептать что-то касаясь губами уха. Крейг тогда крепко сжимал пальцами подушку, таращился широко открытыми глазами в темноту и чувствовал острое болезненное возбуждение, от которого в голове становилось пусто и язык заплетался узлом.
Иногда он пытался сказать Твику о том, что вещи, которые между ними происходят, имеют для него гораздо более глубокое значение, чем то, что, скорее всего, под ними подразумевается. Крейг вообще всегда умел четко формулировать свои мысли, но здесь он просто терялся. Особенно, когда ему казалось, что он ясно дал что-то понять, а Твик продолжал смотреть на него, как будто ничего важного или значительного не прозвучало. Он улыбался, пожимал плечами и охотно заверял, что тоже считает Крейга самым близким для себя человека, и ничего удивительнее их отношений он и представить себе не может.
Тогда Крейгу казалось, что впереди ещё бездна времени, и нужные слова рано или поздно придут.

Дом Твика украшала бахрома сосулек. Окна его комнаты были плотно зашторены, а во дворе печально стояли засыпанные снегом фигурки садовых гномов. Крейг прислонился к забору у дома напротив и снова терпеливо слушал долгие гудки в трубке. Он уже фактически смирился с тем, что зря пришел сюда, однако в динамике раздался грохот, после которого послышался вполне бодрый голос Твика:
-Алло? Что случилось?
-Привет, ты мне сегодня сообщение прислал,- Крейг произнес это вполне спокойным тоном, но внутренне он был крайне напряжен, с самого первого слова ему показалось, что воздух вокруг натянулся как пленка.
-Да? Какое?- в интонации появилась некоторая озадаченность.
-Ты сказал, что хочешь, чтобы я пришел в гости.
Ответом ему была несколько пугающая пауза.
-Я тут как раз мимо проходил, нужно было в аптеку зайти. Могу заглянуть к тебе – мне несложно,- продолжил Крейг, боясь, что, если он этого не скажет, то все произойдет как обычно – и он в который раз притащится сюда зря.
-Извини, я не могу,- виноватым тоном протянул Твик.
-Почему?
-Я в больницу собираюсь, мне нужно на прием.
-Хорошо, мы можем вместе сходить.
-Ну, ты понимаешь, ко мне уже Вивьен пришла, так что…
Крейг поджал губы, понимая, что этим поставлена точка. Он посмотрел на дом напротив и отлип от забора, возвращаясь той же дорогой, что пришел сюда – не хватало ещё столкнуться прямо здесь с этой парочкой, выходящей на улицу.
-Ты же говорил, что у неё в это время занятия,- машинально сказал он, невидяще глядя перед собой на тротуар.
-Она отпросилась.
-А, ну ладно. Удачи тебе там… Выздоравливай.
-Ага.
Когда Твик положил трубку, Крейг почувствовал вполне ожидаемый приступ злости, смешанный с пугающим осознанием бессмысленности происходящего. После разговоров с Твиком, он часто чувствовал себя пришедшим в тупик. И сейчас он изо всех сил старался подавить эту злость в себе, потому что ему нестерпимо хотелось сделать множество вещей сразу: просто плюнуть на все это, или написать какое-нибудь мерзкое сообщение, чтобы в итоге выставить себя настолько жалким, насколько это вообще было возможно, или позвонить Бебе, и дать Твику знать, что он звонит ей, или пойти демонстративно выпить пива с друзьями, или запереться у себя в комнате и аутично пялится в потолок. Все эти варианты были продиктованы исключительно жалостью к себе. И осознание этого здорово мешало отрешиться и переключиться мыслями на что-нибудь другое.
Вивьен казалась ему пугалом, которое весьма эффективно действовало против него. Он не мог признаться даже самому себе, почему так упорно избегал встречи с ней. Возможно, потому что в какой-то степени она олицетворяла его угрызения совести, а он и так боролся с ними каждый раз, когда оставался наедине с собой.
Он спрашивал себя сотни раз, правильно ли он делает, оставляя Твика ей. И сколько прав он вообще на него имеет, даже если временами ему хотелось вдохновенно и опрометчиво поверить словам Твика, что, когда тот с ним, это и есть счастье. Что бывает так, что люди создаются друг для друга. Что Твик действительно верит в то, что говорит. И что он верит в это постоянно, а не приступами.
Поднимался ветер, и капли в воздухе превращались в иглы. Вокруг темнели влажные стекла магазинов и муниципальных зданий, исполосованные дождем. Крейг шел домой, в другой конец города.

В школьном коридоре мелькали смазанные тени учеников, беседующих друг с другом – все их слова сливались в однотонный серый звук. Лампа над шкафчиками была сломана – под ней рвано двигались черные силуэты, перекрывающие обзор на дальнюю стену.
Там, далеко, Вивьен складывала промокшие вещи в шкафчик, расчесывала растрепавшиеся после беретки волосы.
Крейг стоял, прислонившись к косяку двери в класс и спокойно выжидал, пока в нем окончательно сформируется желание сделать шаг вперед. От проходящих мимо одноклассников веяло сыростью и холодом. Рядом прошла улыбающаяся, пахнущая шампунем Бебе – это показалось ему неким сигналом, и он пошел туда.
Вивьен коротко улыбнулась, когда он загородил собой свет от лампы. Вид у неё был умиротворенный, и Крейг благодарил все силы мироздания за то, что они не были так хорошо знакомы, чтобы она могла заговаривать с ним первой.
-Как он?
-Ну, без изменений, если ты о здоровье.
-Не придет?
-Вряд ли. Когда я вставала в школу и звонила ему, он ещё только ложился.
-А ему врачи не прописали снотворного?
-Когда прописали, он принимал. А сейчас разве заставишь его туда пойти? У него при мысли о том, что придется разговаривать с незнакомыми людьми, начинается паника, и он истерит. Ну, ты знаешь… Ты же сам видел…
-Постой, так вы что, вчера не ходили туда?
-Куда? К врачу?
-Да, Твик сказал, что вы вдвоем…
Вивьен покачала головой и сказала:
-Я вчера вообще у него не была. У меня же занятия по гимнастике.
Звонок заставил их обоих вздрогнуть. Девушка тяжело вздохнула и захлопнула шкафчик.
-Извини его,- сказала она.- Ты очень хороший друг, потому что никто больше не интересуется… Спасибо тебе. И извини.
Она окинула его робким взглядом и двинулась в сторону своего кабинета.
Крейг стоял в пустом коридоре и таращился ей вслед. Девушке, которая появилась ни с того ни с сего, которая понятия не имела, что их с Твиком связывает, которая не знала, о чем они говорят, которая не знала и о чем она сама говорит… «Хороший друг… Ты, Крейг, хороший друг…»
Пнув шкафчик, он развернулся и двинулся в сторону выхода. В день, когда торчать в школе не было смысла. Когда Твик только лег, чтобы отоспаться после бессонной ночи. Когда Вивьен пройдет вечером мимо садовых гномов, чтобы снова с полным правом взять на себя ответственность.
Он придет домой, и будет аутично пялиться в потолок. И слушать диспетчера и гудки недоступного абонента. Или Твик просто не поднимет трубку. Потому что он с Вивьен будет смотреть фильм.